Таисия спокойно ответила:
– Раз уж ты решил, надо тебя к Малхазу отвести. Он поможет.
Подвала мне хватило на час. Все это время сверху доносились, тревожа душу, звуки какой-то ритмичной мелодии. Я старался не обращать внимания, но они упрямо лезли в уши. Повалялся еще, размышляя о своем дальнейшем продвижении по горам, прикинул, как подготовиться к походу, хотел уснуть, чтобы распиравшие меня противоречивые чувства улеглись, но не смог. Наконец, поднялся наверх. И обалдел: во дворе на оставшемся кусочке стариной брусчатки танцевали две жгучие красавицы. У обеих лица были ярко, до неузнаваемости изменены косметикой. Их пышные, длинные, сильно декольтированные платья с чередой продольных рюшек (у той, что была пониже – розовое, а у другой – ярко-красное) равняли их в возрасте. Рядом на ступеньках пристройки стоял маленький кассетный магнитофон, который я видел у Насти, и из него лилась захватывающая испанская музыка. Та, что была в розовом платье, видимо, исполняла партию партнера. Она вела, руководила, подсказывала. Я стоял как завороженный. И только когда они закончили, зааплодировал и спросил удивленно:
– Настя, Таисия Андреевна, это вы?! Я вас не узнал. Как вы танцуете!..
– Это Настя меня научила, – Таисия счастливо улыбалась.
– Настя, откуда у тебя такие таланты?
– Оттуда! – ответила она высокомерно с пренебрежением истинной испанской донны.
– А где такие платья взяли?
– По наследству достались, – отшутилась Таисия, по-прежнему улыбаясь.
После того как танцовщицы переоделись, смыли с себя косметику и занялись работой по двору, снова кто-то постучал в ворота.
– Что-то зачастили, – сказала озабоченно Таисия.
Я предпочел скрыться в подвале без команды.
Минут через двадцать ко мне заглянула Настя.
– Кто там? – с нетерпением спросил я, пряча от глаз девочки прихваченный топор.
– Ваха приходил. Иди, мать зовет.
– Что-то стряслось?
– Стряслось. Еще как. Сейчас будешь у меня поводырем.
– Каким еще поводырем? – удивился я.
– Увидишь. Нужно идти в горы через перевал. Бабушка Софа совсем разболелась. Радикулит ее мучает. Приступами. Нужно мазью натирать поясницу.
– Так, а я тут при чем?
– А при том. Ты будешь меня сопровождать. Да ты не бойся, – успокоила она, подходя ближе и садясь рядом. – Тебе даже лучше будет. Вчера мальчишка прибегал от Павла. Да еще ночью кто-то от него приходил. Вот мать и бесится.
– Чего это он?
– Не знаю. Опять гадость какую-нибудь задумал.
– Слушай, за что ты его так не любишь?
– Да он над матерью издевается, ему от нее только одно нужно. Я не маленькая уже, понимаю. Ладно, пойдем, – девочка резко взяла меня за руку и потащила за собой.
Мы вышли во двор, где нас уже ждала Таисия. В руках у нее была большая корзинка, и сама она суетилась, укладывая в нее какие-то свертки.
– Вот что, дезертир, – она обратилась ко мне с доверительной улыбкой, – тебе поручаю ответственное задание. Очень на тебя надеюсь.
Я застыл, внимательно слушая, что от меня требуется, а Таисия продолжала:
– Бабушка Сафо, моя свекровь, живет за перевалом. Настя дорогу знает. Проводишь ее и поживи там несколько дней. Помоги по хозяйству, ладно?
– А как же вы тут одна будете? – мне не хотелось расставаться.
– Ничего, переживу. Нож свой возьми. Я его там, на кухне в ящик убрала. Мало ли что…
– Так может лучше топор?
– Вот, глупый, такую тяжесть тащить.
– Мам, – вмешалась Настя, – ну зачем он мне нужен? Что я, одна не дойду? Не маленькая, сколько можно меня опекать!
Я понимал, что обязан Таисии многим, если не всем в сегодняшней своей жизни, поэтому улыбнулся и сказал:
– Настя, мать нужно слушаться? Я же тебя не съем. А вдвоем спокойней.
– Короче, хватит болтать ерунду, – повысила голос Таисия. – Иди переодевайся и вперед. А ты, – обратилась она ко мне, когда Настя ушла в дом, – ты там поосторожней будь. Сам знаешь, время какое. Я, Артем, на тебя надеюсь.
– Хорошо, Таисия Андреевна, а далеко это?
– Часа два идти. Вот корзину возьмешь, тяжелая.
– Пустяки.
Тем временем появилась Настя с магнитофоном в руках и совсем маленьким рюкзачком за спиной, как-то подозрительно оглядела меня и полушутя сказала:
– Пошли, что ли, охрана.
– Слушайся Артема, он хороший, – притянула ее к себе Таисия.
– Да уж, думаю, лучше твоего Павла…
– Ах ты, дрянь такая, – мать хотела дать дочери привычный подзатыльник, но та увернулась, спрятавшись за мою спину.
– Ничего ты мне не сделаешь, теперь у меня охрана есть, – самодовольно сказала Настя, показав матери язык.
– И не стыдно тебе при чужом человеке так себя вести? – всплеснула та руками.
Мы направились к выходу. Таисия открыла ворота, потрясла дочь за вихор, потом остановила взгляд на мне:
– Помоги чем надо, ну, сам понимаешь, да осторожно там.
Чмокнула дочку в лоб и доверительно потрепала мне плечо.
– Ладно, мам, мы пошли, ты тут не скучай, – Настя дернула меня за рукав и направилась вперед по тропинке, на которой я когда-то видел Павла и его возлюбленную.
– Счастливо! – крикнула нам вдогонку Таисия.
Когда мы ушли за гору, я спросил Настю:
– И охота тебе с магнитофоном тащиться?
– В город хочу, – не отвечая на мой вопрос, вздохнула она. – Там здорово, а тут тоска. Ты хочешь в свою Москву?
– Хочу, конечно. В Москве хорошо. Дискотеки, кинотеатры – всего навалом. Только я не люблю громкую музыку.
– Я тоже, – Настя махнула хвостиком волос и произнесла мечтательно. – У тебя дома, наверное, телек есть…
– Конечно, есть…
– Хорошо вам, целый день киношку смотреть можно. Я один раз, знаешь, чего у Малхаза и Сулико видела?
– Почем мне знать.
Настя засмеялась:
– Ты знаешь, умора, одному горскому пацану в семнадцать лет первый раз телевизор показали. Он там, с родителями до семнадцати лет овец пас и первый раз с гор спустился. Так он, когда увидел экран, просто остолбенел! По-русски ни бум-бум, кнопки нажимает и подскакивает от ужаса. В общем, надо было видеть! Не веришь?
– Дикость какая-то, чтобы ни разу телевизора не видеть…
– Ты не понимаешь. В горах, знаешь, какие вещи бывают… Есть такие села, где старухи по сто лет живут. Ни века не знают, ни времени. Какой там телевизор, у них даже света электрического никогда не было. А теперь и у нас тоже свет часто выключают. Грузия стала бедная.
