— Скайлер, я не шучу, я тебя пристрелю! А потом пристрелю всех остальных.
— Черта с два, — повторила я. И огляделась по сторонам. Дама в спортивном костюме увидела Барби и подняла вверх пухлый указательный палец, пытаясь привлечь ее внимание. — Разуй глаза, Барби. Посмотри, сколько вокруг народу. Тебе не удастся пристрелить всех, кто-нибудь обязательно до тебя доберется. — Я слушала себя и невольно думала, как складно и убедительно говорю. Будто сама каждый день стою перед подобным выбором: как быть — расстрелять всех до единого или удрать, никого не трогая? Надо подумать. — Откровенно говоря, Барби, твой единственный шанс — поскорее унести отсюда ноги.
Я даже взглядом не удостоила ее пушку.
— Барби, если ты не уберешься отсюда сию же минуту, я во весь голос заору, что у тебя оружие. Ручаюсь, что вон тот парень, который говорит с Джарвисом, скрутит тебя, не успеешь ты и глазом моргнуть.
Теперь я блефовала на полную катушку. Упомянутый парень был настолько ошеломлен процентами, которые ему с женой предстояло заплатить за ближайшие тридцать лет, что, узнай он о пистолете Барби, возможно, стал бы умолять ее пристрелить его первым.
Однако Барби приняла за чистую монету каждое мое слово. Окинув помещение испуганным взглядом попавшего в капкан зверя, она метнулась к выходу.
Я с трудом удержала на месте пухлую даму в тренировочном костюме, устремившуюся следом за Барби.
Глава 18
Едва Барби скрылась из виду, я позвонила в полицию.
Ее поймали в Нэшвиле, на территории соседнего штата Теннесси. Можете представить, она ехала на своей собственной машине, с номерной табличкой "ЗАЙ-ЙКА"! Очень в стиле женщины, у которой в голове сквозняк.
Если бы Барби догадалась воспользоваться какой-нибудь другой машиной, на ее поиски ушло бы больше времени. А так она попала аккурат в одиннадцатичасовые новости.
Услышав, как диктор рассказывает обо всем этом, я подумала, что, наверное, должна испытывать радость, облегчение или что-то подобное. Но мне вдруг стало грустно. Щеголь с Третьего канала взахлеб повествовал, как подозреваемая была замечена на автостраде и задержана без осложнений. Затем он пустился в долгие рассуждения о процедуре выдачи преступницы нашему штату и о предъявлении обвинения, а я сидела на кушетке, и по щекам моим струились слезы.
Когда-то Барби была моей подругой. Мы с ней вместе ходили в кино, готовили друг другу ужин, вместе проводили вечера, потягивая "Кровавую Мэри" и болтая о бывших мужьях и детях.
Казалось, она ничем не отличается от меня.
И вот она убила человека. Затянула шарф вокруг шеи женщины и безжалостно оборвала ее жизнь.
Как такое может случиться? Как человек доходит до точки, когда единственным выходом видится убийство?
Господи, Барби, что же стряслось?
Этот вопрос не давал мне покоя. Прежде всего, наверное, потому, что я никак не могла выбросить из головы, что до этого ужасного события у нас с Барби было столько общего. Наши дети примерно одного возраста, и, хотя у Барби дочь и сын, а у меня два сына, проблемы с ними очень сходные. Как и я, Барби работала агентом по недвижимости и переживала, когда падали продажи. Между нами всего два года разницы, — можно сказать, ровесницы. В общем, Барби была очень похожа на меня. Хуже того, я очень похожа на нее.
Так неужели всем нам так недалеко до совершения убийства? И если подтолкнуть, мы становимся способны на такой ужас?
После ареста Барби я долго пребывала в депрессии, и это еще мягко сказано. Меня терзала мысль: могла ли я каким-то образом предотвратить случившееся? Может, были какие-то признаки надвигающейся трагедии, а я их пропустила? Или же моя собственная неприязнь к Труди помешала мне разглядеть, насколько Барби возненавидела эту женщину?
Но, что кошмарнее всего, в конце концов я вынуждена была признаться себе: даже сейчас, после всего случившегося, Барби вызывала у меня гораздо больше симпатии, чем Труди.
Прямо скажем, через неделю после ареста Барби меня все еще нельзя было назвать душой компании. К пятнице даже Шарлотта стала выходить из комнаты, стоило мне войти. Думаю, всем уже осточертело выслушивать, как я снова и снова перемалываю эту историю. Дошло до того, что Джарвис отвел меня в сторонку и сказал:
— Слушай, Скайлер, все закончилось. Барби за решеткой, где ей и место. И ты ни в чем не виновата, понимаешь?
С радостью поверила бы Джарвису на слово, но не следовало забывать, что самого его не назовешь поборником морали. Пока он говорил, память услужливо подсказала мне, как однажды дорогой шеф впаривал клиентам домик с "очень тихими", по его словам, соседями, — в то время как все до единого сотрудники агентства знали, что рядом находится кладбище.
А когда я указала ему на это, Джарвис возмутился:
— Но я же не солгал! Разве найдешь более тихих соседей?
В общем, от беседы с Джарвисом мне не полегчало.
И только Матиасу удалось помочь.
— Скайлер, — сказал он субботним вечером, когда мы были у него дома, — ты слишком строго себя судишь. Ну сама подумай, откуда тебе было знать, что замышляла Барби? — Он обнял меня и притянул к себе. — Взгляни на вещи трезво. Убийство не самое расхожее средство, к которому прибегают цивилизованные люди для решения проблем. Не стоит казниться, что не сумела этого предугадать.
Не скажу, чтобы от его слов с души моей сразу свалился тяжкий груз, чувствовала я себя по-прежнему паршиво. Но все равно приятно, что он меня обнимает, гладит по волосам. И целует.
Я ведь уже говорила, как классно Матиас целуется, правда?
Наконец он отстранился и с трудом перевел дух. Разумеется, я знала, что он сейчас скажет.
— Скайлер, ты подумала над тем, о чем мы говорили? Не пора ли нам поселиться вместе?
Может, я и знала, что он собирался сказать, но до сего момента не отдавала себе отчета, что наконец приняла решение. Я придвинулась ближе, чтобы заглянуть в его глаза. Эти зеленые глаза, будь они неладны… Ну мыслимо ли устоять перед этим человеком?
Я положила к себе на колени одну из его больших сильных рук, испытывая уже ставшую привычной радость, которую переживала всякий раз, прикасаясь к Матиасу. Без тени сомнения, я любила его больше, чем любого другого мужчину за всю свою жизнь.
Любовь — штука хрупкая. Убить ее может самая незначительная мелочь. К примеру, сердечко, вырезанное на лбу. Как ни странно, подобный пустяк способен загубить нежные чувства на корню.
Об этом я узнала вскоре после ареста убийцы Труди. Я решила, что Дереку следует выслушать то, что сообщила мне Барби о художествах на лбу его покойной жены. Поэтому когда он позвонил мне и спросил, как именно разворачивались события в "Квадратных футах" в тот день, когда Барби пыталась силой увести меня с собой, я взяла и рассказала ему. Не только о том, как вычислила Барби, но и о том, как вычислила загадочного резчика по лбам.
