– Кошечка, докуривай, и поднимемся с тобой в спальню, – просто и глухо сказал муж. Это было произнесено как смертный приговор.
Инга не любила, когда Вова разговаривал с ней почти в приказном тоне, но чтобы не вызывать подозрений, она не стала возражать. Она молча докурила.
Муж уже встал из-за стола и близко подошел к ней. Он стал целовать Ингу в шею, щеки, лоб. Артемьева изворачивалась, как уж на сковороде: ей не хотелось, чтобы он добрался до ее губ.
– Я готова, – чуть слышно сказала Артемьева и потянула Вову за руку к лестнице.
Не проронив ни слова, супруги поднялись в спальню. В эту ночь муж старался быть хорошим любовником. Инга с большим трудом выносила, когда Вова так делал, потому что все эти попытки приводили только к одному – супружеский долг отдавался дольше и утомительнее, что растягивало муки Инги на неопределенное время.
Когда Артемьев заснул, женщина высвободилась из его объятий, оделась и решила прогуляться среди виноградных лиан. Ночь была поздней и на удивление звездной. Хозяйка поместья накинула на себя вязаную жакетку и вышла к холодной и полной луне. Она неторопливо прошлась по увлажненной и прохладной земле, оставляя после себя неглубокие следы. «Я опять не решилась поговорить с ним за ужином, – думала Инга. – Завтра же поговорю. Надо что-то делать. Дальше эта мука продолжаться не может. Еще кольцо подарил ни с того ни с сего. Не узнаю его последнее время. Рассорился со своими девчушками-побрякушками, что ли?»
Артемьева взглянула на свой украшенный палец при лунном свете и улыбнулась: «Вот еще одно прибавление в мою шкатулку». Кольцо ей действительно очень понравилось, но мужа она больше не любила и ничего с этим поделать не могла.
Женщина подняла голову в звездное небо. У нее закружилась голова. Ей захотелось закурить, но она вспомнила, что не взяла с собой сигареты, отчего взгрустнулось еще больше. «Завтра же поговорю с Володей о разводе. Прямо с утра». Она необыкновенно скучала по Плотникову и Лие. Ей очень хотелось оказаться сейчас рядом с ними, в их большой, безумно уютной квартирке на одной из самых шумных улиц Флоренции. Но Инга была здесь, отчего очень хотелось плакать, но слез не было, поэтому ей ничего не оставалось, как просто тяжело и глубоко вздыхать.
Некоторое время Артемьева погуляла под открытым небом среди спящих виноградных лиан, подышала влажным и свежим воздухом, а затем вернулась в дом, где видел спокойные и светлые сны ее нелюбимый муж.
Она бесшумно поднялась по лестнице в спальню и, не раздеваясь, легла на краю супружеского ложа. Мысли кружились и порхали в ее голове, словно бабочки. Инга никак не могла заснуть, как ни пыталась.
Она с детства хотела быть обеспеченной женщиной. Ей, маленькой девочке, казалось, что только сокровища и несметные богатства могут подарить счастье, но сейчас она понимала, что материальные блага несут с собой только вкусную пищу, добротную и красивую одежду, бриллиантовые кольца и прекрасное поместье, но не более. Лежа в постели, Артемьева ощущала чувство глубокой грусти и несчастья. Совсем недавно она увлеклась чтением итальянских сказок и легенд, и одна из них особенно запомнилась и понравилась ей. Хозяйка поместья вспомнила, что даже отметила закладкой свою любимую сказку в книге из дешевой желтой бумаги. Инге захотелось перечитать выдуманную и волшебную историю, чтобы снова почувствовать себя маленькой девочкой, а заодно скоротать бессонную ночь.
Неверная жена встала с постели и направилась к своему столику возле окна. Она аккуратно открыла дверцу и достала из нее книжку со сказками. Артемьева включила крошечный художественно исполненный светильник, прикрепленный к стене, и села за стол. Жена обернулась к мужу и, убедившись, что супруг крепко и неподвижно спит, вернулась к волшебным историям. Инга с детским трепетом приступила к перечитыванию своей любимой итальянской сказки.
У самого селения Кьяпаццы, там, где кончается его единственная улица, поднимается холм. На холме стоит старинный замок. Сейчас от него остались одни развалины и в его темных башнях гнездятся только совы да летучие мыши.
Жители селения рассказывают об этом замке удивительные истории. Лет сто тому назад каждый день ровно в двенадцать часов отодвигался ржавый засов. Тяжелые двери со скрипом растворялись, и на порог выходил старик. Его длинная белая борода спускалась ниже пояса. Он был одет в куртку с пышными рукавами, короткие штаны, на голове у него был красный колпак, на ногах – туфли с пряжками. Старик, кряхтя, усаживался на ступенях лестницы, чтобы погреть на солнышке свои кости. А кости были очень-очень старые – никто не знал, сколько ему лет, да он и сам не смог бы их сосчитать.
В этот час к замку сбегались все дети селения Кьяпаццы. Они садились старику на колени, теребили его бороду, стаскивали с головы красный колпак. Но старик не сердился на детей. А иногда, когда солнце припекало особенно жарко и кости старика переставали ныть, он лукаво подмигивал ребятам, и те начинали, приплясывая, просить:
– Покажи, дедушка!
– Пусти нас, дедушка!
– Дай, дедушка, поиграть!
Старик поднимался и входил в темные двери, ребята на цыпочках шли за ним. Они проходили гулкими залами, сводчатыми коридорами, потом долго спускались по узкой лестнице. Старик с трудом отодвигал железную дверь. Ребята переступали порог, и дверь захлопывалась за ними. И каждый раз рты и глаза их широко раскрывались от восхищения. Ведь в подземелье хранились сокровища Кьяпаццы. Грудами лежали золотые и серебряные старинные монеты, сундуки с откинутыми крышками были доверху полны драгоценными камнями. От камней шло такое сияние, что в темном подземелье становилось светло, как днем.
Старик позволял детям играть с сокровищами. Мальчики в шутку устраивали сражение. Одни размахивали мечами с золотыми рукоятками, другие прикрывались огромными щитами с затейливым узором. Девочки украшали себя самоцветами, надевали дорогие уборы. Платьица были у них старенькие, но в сияющих украшениях они будто превращались в маленьких принцесс.
А старик, глядя на все это, тихонько посмеивался. Потом он брал в руки серебряный колокольчик и звонил. Принцессы снова становились маленькими девочками в оборванных платьях, храбрые воины – простыми мальчишками. Драгоценности возвращались на свои места, и дети выходили из подземелья. И никто из детей никогда не уносил с собой ни одной монетки, ни одного камешка. Только один раз семилетний мальчик, который попал в подземелье впервые, положил в карман монету с квадратной дырочкой, чтобы сделать из нее грузило для удочки. Именно поэтому железная дверь ни за что не хотела открываться. Тогда старик сказал:
– Кто взял – пусть отдаст.
Мальчик, покраснев, бросил монетку в кучу монет. Дверь тотчас распахнулась.
Но в одну темную ночь в замок все-таки пробрались три вора. Эти воры болели страшной болезнью – их сжигала жажда богатства. Пришли они издалека, потому что в тех краях, откуда они были родом, стало нечего красть. Все, что можно было украсть, они уже украли.
Воры эти были ловкие, любые двери могли открыть без шума. Башмаки они обмотали войлоком, лица прикрыли масками. Но все-таки старик проснулся. Он вышел им навстречу и спросил:
