Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Адвокат Клюне произнес большую речь. Он доказывал, что его подзащитная невиновна в предъявленных ей суровых обвинениях, что против нее нет ни одной прямой улики, что в материалах следствия и в показаниях свидетелей обвинения имеются многочисленные противоречия и нестыковки. Но судьи его не слушали. Для них приговор был предрешен.
Лейтенант Морне потребовал, чтобы «обвиняемая Зелле была признана виновной по всем предъявленным ей пунктам обвинения». Мата Хари настаивала на своей полной невиновности. В своей большой и эмоциональной речи, занявшей основную часть послеобеденного заседания, Клюне доказывал невиновность своей подзащитной, но судей нисколько не убедил.
25 июля было очень жарко. Температура поднялась до 28 градусов, и в зале царила духота. Потом, правда, прошли гроза и дождь, но сразу после них жара вернулась.
Председатель объявил заседание законченным и приказал всем присутствующим покинуть зал суда, а обвиняемую поместить в комнату для заключенных на этом же этаже на время совещания присяжных. Сколько именно длилось совещание, точно не известно – по разным свидетельствам, от 10 до 45 минут. Но даже если принять максимальную цифру, получается, что на каждый пункт обвинения присяжные потратили чуть более пяти минут.
На вопрос первого пункта, приезжала ли Мата Хари в декабре 1915 года в Париж, все единогласно ответили «да». Но этого, как мы помним, не отрицала и сама подсудимая, да и вряд ли этот факт сам по себе содержал состав преступления. На вопрос второго пункта о том, передавала ли Мата Хари за первые шесть месяцев 1916 года в Голландии документы и сведения консулу Крамеру, шесть членов суда ответили «да», а седьмой – «нет». На третий вопрос, говорила ли она в мае 1916 года с Крамером, все члены суда ответили «да». Но этого, опять-таки, Мата Хари не отрицала. На четвертый вопрос, вернулась ли она в июне 1916 года в Париж с намерением собрать информацию, был единогласный ответ «да». На пятый вопрос, действительно ли Мата Хари летом 1916 года разговаривала с немцами в Париже, шестеро присяжных ответили «да», а седьмой – «нет». На шестой вопрос, говорила ли она в Мадриде в декабре 1916 года с фон Калле, все семеро ответили положительно. Но факт этого разговора Мата Хари также никогда не отрицала. Седьмой пункт содержал сразу несколько вопросов: информировала ли она Калле о том, что французы разгадали секрет немецких симпатических чернил? передала ли она ему информацию о французской внутренней политике? рассказывала ли Калле что-то о весеннем наступлении? раскрыла ли Калле имя британского агента? Шестеро ответили «да», седьмой – «нет». Наконец, вопрос восьмого пункта гласил: разговаривала ли Мата Хари с немцами в Париже в январе 1917 года. Все семеро ответили «да».
Следует подчеркнуть, что никто из мифических немецких агентов, с которыми будто бы разговаривала Мата Хари в Париже, так никогда и не был найден и не предстал перед судом. Точно так же никто не видел, как Мата Хари разговаривала с немцами. И, естественно, свидетели такого рода не могли быть представлены суду.
Тем не менее в итоге, как зачитал председатель, «совет присяжных единогласно принял решение приговорить вышеназванную Зелле Маргарету Гертруду к смертной казни». Кроме того, «именем французского народа суд приговаривает подсудимую к возмещению государству всех расходов, связанных с процессом».
По мнению Ваагенаара, Мата Хари «делала то же самое, что делал бы любой другой двойной агент. И она делала это так умело, что даже фон Калле не раскусил ее игру. Она взяла деньги у Крамера, при этом полагая в свойственном ей причудливом стиле мышления, что раз уж она ничего за эти деньги не делает, никого это не заинтересует и никто не сможет ее ни в чем упрекнуть». С этим мнением можно вполне согласиться.
В действительности Мата Хари не была виновна в шпионаже в пользу Германии. Хотя Крамер сообщил в Германию о том, что Мата Хари приняла его предложение, и о выплате двадцати тысяч франков, никакой реальной информации он за эти деньги не получил. Почему в Антверпене и возмутились, что «за полученные ею двадцать тысяч франков могла бы выполнять свою работу и получше». А кое-какую информацию от Калле она все-таки получила. Пусть ее достоверность сейчас проверить довольно затруднительно, но никто ведь не проверял толком и информацию, поступавшую от «королевы шпионажа» в странах Антанты Марты Ришар, о подвигах которой мы знаем почти исключительно из ее собственных мемуаров и мемуаров Ладу, заинтересованного в возвеличивании ее фигуры – своего главного успеха. Но Ладу предпочел сделать из Маты Хари не героиню, вроде Марты Ришар, а предательницу и шпионку. Правда, непонятно, кого она могла предать, будучи голландской подданной. А совесть Ладу как будто никогда не мучила.
Мата Хари вообще надеялась на оправдательный приговор. В крайнем случае, думала, что ее могут посадить в тюрьму до конца войны. Смертный приговор стал для нее тяжелейшим потрясением. Чтение приговора адъютантом Ривьером заняло лишь несколько минут. По воспоминаниям Эмиля Массара, военного коменданта Парижа, по должности присутствовавшего на процессе, Клюне заплакал. А Мата Хари, совершенно оцепенев, потрясенная, несколько раз подряд воскликнула: «Это невозможно! Это невозможно!». Но потом взяла себя в руки и подписала прошение о проверке правомочности решения суда в кассационном суде.
Следствие не смогло представить доказательств вины Маты Хари, но судьи, не слишком углубляясь в тонкости права, приговорили ее к смерти. В 1917 году к власти пришло правительство Клемансо, который провозгласил необходимость очистить тыл от предателей, чтобы довести войну до победного конца. Нужен был громкий шпионский процесс, для которого всемирно известная танцовщица подходила как нельзя лучше. Годом ранее Мату Хари при наличии подобных подозрений, скорее всего, просто выслали бы из Франции или не впустили бы в эту страну.
Как мы уже убедились, прямых доказательств ее вины следствие и государственный обвинитель представить суду так и не смогли. Главная улика – флакончик якобы с симпатическими чернилами – оказалась цианидом ртути, болезненным, но довольно эффективным для того времени противозачаточным средством, к которому Мата Хари, ввиду своей бурной сексуальной жизни, вынуждена была постоянно прибегать. Перехваченные германские радиограммы доказывали лишь наличие у германской разведки агента Х-21, которым, по всей вероятности, и была Мата Хари. Однако эти радиограммы не содержали никаких указаний на то, что от данного агента поступила какая-либо полезная информация. Недостаток конкретных улик компенсировался слухами. Молва даже приписала Мате Хари соучастие в убийстве британского военного министра лорда Горацио Герберта Китченера, хотя тот погиб на крейсере «Хемпшир», затонувшем от взрыва немецкой мины на пути в Россию 5 июня 1916 года. Но Мата Хари в это время находилась в Испании и никак не могла навести на крейсер немецкую субмарину, которая установила роковую мину еще в ночь с 28-го на 29 мая.
Казнь
После ночи, проведенной в Консьержери, Мату Хари вернули в ее камеру № 12 в Сен-Лазаре. После вынесения приговора на нее теперь распространялись другие условия содержания. В ее камеру поставили еще две кровати. На них спали еще две женщины-заключенные, которые добровольно присматривали за ней. Кроме того, наличие соседок должно было уменьшить риск самоубийства осужденной. Массар так описал последнюю обитель Маты Хари: «Это довольно просторная комната, с двумя окнами и с трех постелями – две из них служат для „наседок“ или для помощниц, ответственных за наблюдение за осужденной».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
