— Хорошо, в таком случае позвоните в справочную службу и узнайте, нет ли у них номера телефона на фамилию Браун, квартира номер десять в Суон-Плейс, Стэнхоп-авеню, Хайгейт.
Кэролайн вернулась минут через пять.
— Нет, Мартин, у них нет этого номера, я совершенно уверена. Тот мужчина в справочной службе был очень мил, и у него голос как у Теренса Стэмпа[54].
Значит, из управления почт еще не приходили, чтобы установить телефон. Вероятно, Франческа их ждет и поэтому не позвонила ему из таксофона. Но это не имеет особого значения, поскольку прямо с работы он поедет к ней.
Урбан ушел ровно в половине шестого. Помимо всего прочего, Суон-Плейс был привлекательнее, чем Кромвелл-корт. Новее, с лифтом и коврами на лестницах. Мысленно улыбнувшись, Мартин подумал, что на квартиру Франчески потратил больше, чем на свою. Поднявшись на лифте, он позвонил в квартиру номер 10.
Никто не открыл. Мартин снова позвонил. Франчески нет дома. Чем, черт возьми, она могла заниматься? Разве она его не ждет? Мартин не мог понять, куда она могла пойти в такой час, когда почти все магазины уже закрыты. Может, пьет чай с какой-нибудь подругой, у которой есть ребенок такого же возраста, как Линдси? Единственная подруга Франчески, о которой слышал Мартин, — это Аннабел. Он топтался у двери, жалея, что не заехал в агентство недвижимости за остальными ключами. Теперь они уже закрылись.
Мартин ждал около получаса. Потом написал записку на обороте конверта, который нашел в кармане, и опустил в щель почтового ящика. В записке он просил, чтобы Франческа позвонила ему, как только вернется.
Он начал волноваться, опасаясь, что с ней что-то случилось. Например, Рассел мог попросить ее вернуться и поговорить, а затем не дал уйти. Мартин выпил виски, но не слишком много, поскольку не сомневался, что вечером придется опять сесть за руль. Еды в квартире не было, если не считать хлеба, сыра и консервов.
Телефон молчал, но около восьми раздался звонок в дверь. Мартин был уверен, что это Франческа — она подумала, что если нужно выходить на улицу к телефонной будке, то с таким же успехом можно поймать такси и приехать прямо к нему. На пороге стоял мистер Кохрейн и очень маленькая женщина в алом пальто с черным меховым капюшоном. Он совсем забыл о них.
— Добрый вечер, Мартин. Это миссис Кохрейн. Рита, познакомься с Мартином.
Мистер Кохрейн был одет в синие джинсы, пуловер с узором фер-айл[55] и нечто вроде анорака[56] с меховой опушкой. Увидев их, Мартин буквально лишился дара речи. Но сделать ничего уже было нельзя. Мистер Кохрейн не стал ждать, когда его пригласят войти или предложат сесть. Он вошел, помог невестке снять пальто и шляпу, усадил ее на диван, повесил свою и ее одежду в стенной шкаф в холле и принялся тереть ладони и греть их на радиаторе отопления.
— Что вы будете пить? — спросил Мартин.
— Мне — виски, а миссис Кохрейн — лимонад с капелькой портвейна.
У Мартина не было ни портвейна, ни лимонада. Пришлось достать из буфета все бутылки с напитками, прежде чем мистер Кохрейн выбрал подходящую замену. Его невестка не раскрывала рта. Когда ей наконец вручили бокал для вина, содержащий смесь сладкого красного вермута и содовой, она один раз очень быстро кивнула, словно ее шея держалась на пружине. Губы растянулись в узкую, напряженную и чрезвычайно нервную улыбку.
Мистер Кохрейн, теперь сидевший на радиаторе, произнес речь. За все время общения с объектами своей благотворительности Мартин впервые сталкивался с такой позицией. Невестка мистера Кохрейна готова принять предложение Мартина — миссис Кохрейн, не перестававшая улыбаться, снова закивала — при условии, что ей предоставят полную свободу выбора в отношении места, где она будет жить, а также типа жилья. Кроме того, Мартин должен понимать, что следует идти в ногу со временем, а за последние несколько лет все изменилось до неузнаваемости, и в районе Лондона невозможно купить ничего приличного меньше чем за пятнадцать тысяч фунтов. В этот момент раздался звонок, и Мартин бросился к телефону. Кто-то ошибся номером. Мистер Кохрейн предположил, что ему позволительно налить себе еще виски, налил и закончил свою речь словами, что поскольку теперь они понимают друг друга и никаких недомолвок не осталось, то утром он начнет поиски квартиры.
Единственным желанием Мартина было избавиться от них. И если это будет стоить ему последние пять тысяч — что с того? Он понял, что именно это ему и нужно, что так он разделается со всем одним махом. Сосредоточенно и аккуратно Мартин налил себе полстакана виски и залпом выпил.
— Рад помочь, — сказал он. — Хорошо, что мы смогли так быстро договориться.
Зазвонил телефон. Норманн Тремлетт спрашивал, могут ли Мартин с Франческой прийти в субботу не на этой неделе, а на следующей. Урбан сказал, что могут, и обещал перезвонить. Мистер Кохрейн надел свой анорак, подал невестке пальто с меховым капюшоном и пристально смотрел на груду кастрюль, фарфора, полотенец и постельного белья.
— Если в пятницу я не увижу мадам, Мартин, скажите ей, что я собираюсь заняться весенней уборкой. С ее одобрения, разумеется.
Мартин не знал, что на это ответить.
— Пойдем, Рита.
Закрыв за ними дверь, Мартин допил виски в стакане. В бутылке осталось не больше дюйма, и он выпил и это. После второго звонка по телефону Урбан решил, что поедет в Суон-Плейс, как только уйдут Кохрейны. Но теперь это было невозможно — он слишком много выпил. Ночью Мартин провалился в тяжелый, без сновидений, сон и проснулся рано с головной болью.
Тем не менее без четверти девять он уже звонил в дверь квартиры Франчески. И долго продолжал нажимать кнопку звонка, хотя в этом уже не было смысла. Затем ему пришло в голову, что Франческа могла повезти Линдси в ясли, и он написал еще одну записку, на этот раз на обороте чека за простыни и полотенца, — просил позвонить ему до обеда.
Стрелки часов показали двенадцать, потом половину первого, а она все не звонила, Мартин впервые за все время по-настоящему забеспокоился. Он извинился перед Гордоном Титертоном, с которым собирался пообедать, и вернулся в Суон-Плейс. Франчески по-прежнему не было. Мартин просто не знал, что делать, но потом вспомнил о двух запасных ключах. Он поехал в Хайгейт-Вилидж, и секретарь агентства по продаже недвижимости без всяких возражений выдала ему ключи.
Его записки лежали на коврике перед дверью. Это первое, что бросилось в глаза. Второй факт — хотя на его осознание потребовалось какое-то время — состоял в том, что после отъезда Батлеров в квартиру никто не заселялся. На полу были ковры, на окнах — занавески, в комнатах — столы и стулья, на кухне — холодильник, плита и электрочайник, но холодильник, размороженный миссис Батлер, стоял пустой, с открытой дверцей, а в ванной не оказалось ни мыла, ни зубной щетки. Мартин заглянул в обе спальни и обнаружил не застеленные кровати. Шкаф в главной спальне был пуст, если не считать пяти проволочных вешалок-плечиков для пальто.
