— Никому ни слова о том, что произошло. Особенно Елене. Не надо ее зря волновать. — Негромко и спокойно говорил Симон, — Ты, Марьюшка, говори всем, что обварилась кипятком. Я уже приказал установить днем и ночью слежку за прачкой и ее матерью. Но я и без слежки знаю, чьих рук это дело. И уж поверьте — пусть только Иван подтвердит наличие яда в сорочке — и мы сделаем все, чтобы дед узнал, кто и как хотел извести его внука…. На этот раз Софье несдобровать — и я об этом как следует позабочусь! Тебе, Марья особая благодарность — своим бдением и аккуратностью ты спасла жизнь наследнику московского престола и тем самым сохранила для братства самое ценное, чем мы сейчас дорожим! Я буду ходатайствовать перед Высшей радой о присвоении тебе степени сестры девятой заповеди!
— Благодарю тебя, отче и брат мой, — поклонилась Марья и подумала, про себя:
…Если я до этого доживу…
… Давным–давно, в далеком 1479 году Леваш Копыто получил от князя Федора Бельского двести воинов в его полное распоряжение и приказ силой вернуть имение Синий Лог, незаконно захваченное Яном Кожухом Кротким. Леваш блестяще выполнил этот приказ и получил от князя Бельского Синий лог в потомственное владение, а двести воинов стали служилыми людьми Леваша. В числе этих воинов находился один молодой человек, сын кузнеца, чей род кузнечных умельцев испокон веков служил дому князей Бельских.
После Великого Стояния на Угре наступили мирные дни, жизнь вошла в обыденное русло, Синему логу потребовался кузнец, и молодой человек, припомнив все, чему научился у отца, превратился из воина в кузнечных дел матера, причем настолько преуспел в этом искусстве, что стал одним из самых славных кузнецов на Угорских землях. Он унаследовал от отца не только недюжинную силу и мастерство, но также и одну особенную манеру — подковы для своих коней, то есть только коней принадлежащих самому Левашу или его людям, он метил особым знаком, так же, как его отец метил своим особым знаком все подковы князя Бельского, которому служил, чтобы в случае необходимости, глянув на след с первого разу можно было бы безошибочно сказать — проходили тут кони, принадлежащие людям князя или нет.
И вот теперь, благодаря этому, Леваш Копыто и его спутники без всякого труда сразу же обнаружили за городскими воротами Медыни, характерные следы копыт оставленные лошадьми Яна и Данилы. Впрочем, Картымазов и Филипп и без всяких особых знаков распознали следы копыт лошадей из своих конюшен, и только один Зайцев был плохим следопытом и потому помалкивал, слушая замечания которые время от времени роняли спутники:
— Вот тут налево свернули…. Двигаются не торопясь…
— А тут ручьем видно решили проехать, чтоб следы замести…
— Здесь вышли из ручья…. Стояли несколько часов…
— Нет сомнений — в Клин путь держат…
Благодаря тому, что следы были хорошо видны, четверо всадников двигались быстро, и наскоро закусив в придорожном кабачке, прибыли в Клин, еще до темна, значительно сократив отставание.
— Вероятно, они сейчас подъезжают к Городецку[11], — сказал Картымазов, хорошо знавший тверские места, — там они заночуют, утром выедут и к вечеру, возможно, доберутся до Белоозера. Вряд ли они станут что–либо предпринимать ночью. А к утру, надеюсь, и мы туда доберемся…
— Чтобы добраться к утру нам придется ехать ночью, — заметил Зайцев.
— Не страшно, ночи сейчас короткие и к тому же полнолуние, — сказал Леваш. — Первым делом поедим, затем часика четыре поспим и выедем сразу после заката.
— Но не видно будет следов, — забеспокоился Зайцев.
— Да они нам не нужны, — ответил Филипп, — и так ясно они едут в Городецк — это самая прямая дорога на Белоозеро.
Так и поступили.
Выехали даже раньше и к удовольствию Зайцева успели убедиться, что следы меченых копыт Леваша, отчетливо видимые на мягких участках дороги действительно ведут в сторону Городецка.
Четверо всадников молча скакали на свежих лошадях, пока кони не выдохлись, но судьба им благоприятствовала, они сумели сменить лошадей в какой–то тверской деревушке. В Городецк они прибыли к обеду, но тут удача стала изменять им: небо затянуло тучами, разразилась гроза, а затем погода сменилась, и пошел довольно густой и затяжной дождь. По всем признакам это было надолго, дороги мгновенно размокли и передвигаться дальше пока не кончится дождь не имело смысла. Зато друзья хорошо отдохнули и так как к вечеру дождь утих и погода стала налаживаться решили выехать на рассвете с тем, чтобы к обеду быть в Белоозере.
Разумеется, никаких следов после такого дождя на дороге уже не было видно, но теперь это не имело значения и, наконец, в середине дня они подъехали к Белоозеру.
Еще издали стало ясно, что их ждет нелегкая задача.
На берегу большого озера на высоком холме находилось два монастыря, обнесенные крепкими дубовыми частоколами, а между ними не более дюжины деревянных домишек, и это был весь городок Белоозеро. Он лежал, как на ладони, и стало совершенно очевидно, что подъехать незамеченными к нему невозможно, потому что со стен любого из монастырей всех подъезжающих к городку было видно за пару верст.
Друзья укрылись в маленькой рощице — последнем возможном укрытии, потому что дальше дорога тянулась вдоль берега озера и была совершенно открытой.
Леваш Копыто присвистнул.
— Да, интересно, — сказал Картымазов, снял с плеча большую провощеную кожаную флягу, с которой последнее время не расставался, и отпил из нее глоток манинской водки, — если они приехали, то где они?
— Мне что–то смутно помниться, — наморщил лоб Макар Зайцев, — что княжна Ульяна как–то говорила, будто была здесь один раз и останавливалась в монастыре. Помниться она даже упоминала, что ее там неплохо кормили. Если вспомнить о том, что великая княгиня Софья во время Стояния на Угре, как все твердили, бегала с казной и детьми на Белоозеро, то должно быть она тоже останавливалась в монастыре. Это я к тому, что если наши дети действуют по тайному или явному сговору с Софьей, то она могла им дать какую–то грамотку и, возможно, они сейчас за стенами одного из этих монастырей.
— Гм, гм, — сказал Филипп, — где бы они ни были, я не думаю, что даже ночью восемь человек могут проехать мимо всех этих домов в монастырь, никем не замеченными. Если они там, кто–то должен был их видеть.
Леваш Копыто молча всматривался из–под ладони.
— Сдается мне, — сказал он, — что вон там, у подножия холма, на котором стоит этот Белозерск, я вижу стадо коров. Раз есть коровы, значит есть пастух, Скорее всего это старик или ребенок. Поехали, и все у него узнаем.
— А если нас увидят из города и начнут приставать с расспросами, что будем отвечать?
— Да очень просто будем отвечать, — сказал Картымазов, — и пусть кто–нибудь попробует пикнуть! Мы тут все — на службе государевой!
