Готова поклясться, что, разверни мы сейчас всю эту толпу, люди тоже не заметили бы смены направления. Главное здесь — суета и озабоченность, остальное — внимания не удостаивается… А ты как думаешь?
— Что? — Малой участливо склоняется ко мне. Обдает лучезарной улыбкой и запахом дорогого дезодоранта. Обартистился уже… Жаль: мальчишеское дикарство шло ему куда больше. — Что ты говоришь? — переспрашивает, предельно доброжелательно.
— Говорю, страшно быть муравьем, разуверившимся в благостности муравейника: бесполезную работу делать не можется, полезную — не видишь, а без дела сидеть сама муравьиная природа не позволяет…
— А ты думай меньше, — советует подоспевшая на последнюю фразу Зинаида. — Муравей-философ — хуже, чем оловянный солдатик Окуджавы. — отчитала, подмигнула многозначительно, обернулась к машине, ненароком чуть не убив нас своим пудовым бюстом, поманила пальчиком Валентина, напевая манерным басом: — И все просил: «Огня, огня, забыв, что он бумажный!»
Обожаю такую Зинаиду! Вспышка, карнавал, бестия… «Стара, придурошна, но великолепна», — охарактеризовала она сама себя в анкете, которую недавно подсовывала всем молчаливая девушка Гала: «Заполните анкетки в моей тетради-друзей. Мы разъедимся все, а память — останется…»
Обожаю Зинаиду, но терпеть не могу ее недавно появившуюся манеру меня воспитывать … Впрочем, не только меня:
— Подождите здесь! — это таксисту.
— Погуляйте пока, порассматривайте, — это нам. с Малым.
— Валик, поможешь мне донести вещи… — это ясно кому.
Зинаида Марковна заботится об организации нашего досуга, потому считает необходимым ежеминутно уточнять общую координацию действий.
Отследив, что мы вняли указанием, Зинаида решительно нырняет в кишку одного из торговых рядов, и уволокивает Валентина за собой.
— Зайдем? — Малой без особого энтузиазма указывает на крытый псевдосоломенной крышей ганделык. Пожимаю плечами, но двигаюсь в указанном направлении. Все ж лучше, чем стоять на месте …
Вообще, эта предъотездная вылазка в город выжала меня совершенно. Нет, не физической нагрузкой — общей нелепостью происходящего. И как тебе удается шагать так бодро и оптимистично? Что? Что меня не устраивает? Да все! Музей мы проскочили, как базар — щупая, охая, блюдя постсоветское правило следовать всем скопом… разве что не приценялись. По базару же теперь бродим, словно в музее — присматриваясь вкрадчиво и удивленно к экспонатам, коими служит нам отнюдь не товар, а совершенные в своей характерности участники товарообмена. Покупать, естественно, ничего не собираемся. Малой — потому что был тут вчера и все уже приобрел, мы с тобой — оттого что совершенно ни в чем не испытываем потребности. Дим, ну зачем ты убедил меня поехать с Зинаидой?
Ганделык, разумеется, закрыт. Вишу на добросовестном локте Малого, стараюсь переносить все стоически и молча, ищу глазами, за что б зацепиться…
Есть! Нашла! Впрочем, что я тебе рассказываю, ты и сам за этой барышней уже наблюдаешь. Занятный экземпляр:
Если бы не чрезмерная подвижность, я бы приняла её за звезду столичного подиума. Высокая и тонкая — вот-вот хрустнет и переломится — она крутилась без остановки и кокетливо поигрывала мышцами накачанного загорелого животика. Кожаный плащ за миг до этого был небрежно сброшен на локоть некрасивой, как и положено в таких случаях, подружки.
— Какой лучше? Ты же модельер, посоветуй, а! — громким писком обращается она к подруге. Подруга тычет пальцем в ценник самого дорогого бюстгальтера.
— Ах, да брось ты! — хихикает моделька, пряча миловидное личико в длинные и прямые пряди волос. — Папочка все оплатит, папочке все по карману… Для него ведь выбираю…
Интерес окружающих резко поубавился. Толкаю Малого в бок, чтоб не пропустил фишку.
— Можно примерить? — моделька застенчиво улыбается продавцу. Тот благодушно кивает и по-деловому окидывает взглядом площадку: прикидывает, как бы соорудить примерочную. Ух ты! Его беспокойство оказывается напрасным. Девушка снимает короткий свитерок и небрежно берется за края полутопа. Похоже, она собирается мерить белье прямо здесь…Продавец тяжело сглатывает и замирает. Окружающие моментально забывают о мифическом папочке и глядят в предвкушении. Молниеносное снятие топика сопровождается дружным восхищенным вздохом толпы. Присоединяюсь к общему настроению — не из-за увиденной картинки, разумеется (грудь, как грудь, такой бы детей выкармливать…), а от нестандартности ситуации.
— Докатились, стриптиз на базаре! — ворчит Малой у меня над ухом. — Марина, что ты стоишь, пойдем…
— Я бы с удовольствием, — оправдываюсь, косясь на Димку. — Да он не идет. Эй! — кричу, и дергаю за руку. — Пойдем, что ли, нас ведь люди ждут! — бесполезно. Встал, как вкопанный, уставился вместе со всем базаром на бесстыжую модельку и хитро так улыбается.
Малой как-то странно глядит на меня, и озабоченно качает головой. Честно говоря, из нас троих ему подобный стриптиз должен быть наиболее интересен. Вероятно, поэтому особых возражений против «постоять пять минут» мой провожатый не высказывает. Девушка выступает блестяще. Берет сразу несколько моделей, хихикает в ответ на возгласы толпы и стыдливо прикрывает волосами крепкие грудки в перерывах между примерками.
— Отлично! — бросает моделька, наконец. — Отложите, я схожу за деньгами… — это продавцу. — Ты зайдешь со мной к папочке? — это подруге.
Девочки деловито удаляются.
— Марина! — Малой монотонно сыпет нудными аргументами.
— Знаю, знаю, — отмахиваюсь. Да, сегодня день отъезда, да, нас ждет в такси только что позвонившая Зинаида, — Сейчас, ему еще минута нужна. Ты же знаешь, Димка обожает уматные ситуации.
Малой молча берет меня за руку и практически насильно утаскивает с базара. Не сопротивляюсь, потому что ожидаемое уже услышала. Димка довольно потирает руки. Я сомневалась, он — знал заранее:
— Вашу мать! Касса-то где? — это с одного контейнера.
— Марк Иосифович, у нас, кажется, дубленки украли… — это со стороны кожаных рядов.
— Кидалово! Где девки? Держи их!
Типично столичный сюжет типично окраинного рынка.
— Ничего себе! — Малой присвистывает, поскорее запихивая меня в машину и принимаясь пересказывать Зинаиде с Валентином происшедшее. Зинаида царственно и молча восседает на переднем сидении, Валентин, погребенный под обилием умопомрачительных покупок примы, внимательно слушает и похихикивает.
— А она стоит, как вкопанная, — это Малой уже про меня, — Димке, говорит, такой сюжет нравится, он никуда меня не пускает.
Тьфу! Ну, что ты будешь делать! Заложил-таки, соглядатай-затейник!
— Марина, ты опять? — Зинаида хмурится, резко оборачиваясь. — Ведь договорились же! За свою психику спокойна, так нашей обеспокойся! Мы ведь все переживаем…
Ну что, Дим, что я могу им сказать? Объясняю, сцепив зубы. Последнее — не из-за раздражения, а чтоб не рассмеяться.
