Книга HHhH - Лоран Бине

119

2 октября 1941 года только что назначенный исполняющим обязанности протектора Богемии и Моравии Рейнхард Гейдрих проводит в Чернинском дворце (теперь это отель «Савой» – в нескольких минутах ходьбы от Пражского замка)[178]секретное совещание, на котором определяет главные линии своей политики. Вот он стоит, опершись на деревянную кафедру, на груди – орден Железного креста[179], на безымянном пальце левой руки – обручальное кольцо, и, едва поглядишь на него, понятно, что перед тобой руководитель, компетентный и властный. Он обращается к собравшимся в зале заседаний главным представителям оккупационных сил, надеясь, что речь его перед соотечественниками хоть чему-то их да научит.

«Идет война, и из тактических соображений нам не следует в кое-каких вопросах ни доводить Чехию до белого каления, ни наводить ее на мысль, что нет иного выхода, кроме мятежа».

Это первый пункт его политики, включающей в себя применение лишь двух средств – кнута и пряника. И кнут следует сразу же за пряником:

«Рейх не любит шутить, и рейх – хозяин на своей территории. Имею в виду, что ни один немец не должен ничего спускать ни одному чеху, равно как и ни одному еврею в рейхе. Ни один немец не должен говорить, что чех – это все-таки приличный человек. Если кому-нибудь придет в голову заявить такое, нам придется его отсюда выслать: если мы не сформируем единый фронт против “чешни”, любой чех всегда найдет способ обмануть нас».

Далее Гейдрих, непривычный к речам и далеко не Цицерон, переходит к иллюстративной части:

«Немцу нельзя напиваться прилюдно, в ресторане. Будем говорить начистоту: никто не запрещает вам выпить и расслабиться, но это следует делать у себя дома или в офицерской столовой. Чех должен видеть, что у немца отличная выправка, что немец твердо стоит на ногах – как при исполнении служебных обязанностей, так и на досуге, что немец – это господин, хозяин от макушки до пяток».

После этого курьезного примера речь становится более конкретной – и более угрожающей:

«Мне нужно без малейшей двусмысленности и с неколебимой твердостью внушить гражданам этой страны – чехам или прочим – понимание следующего факта: они не могут игнорировать того, что составляют часть населения рейха, стало быть, должны проявлять в отношении рейха верноподданнические чувства. Война диктует абсолютный приоритет этой задачи. Я хочу быть уверен, что любой чешский рабочий прилагает максимум усилий ради успешности германской войны. Для ясности добавлю: то, как будут кормить чешского рабочего, будет зависеть от качества его работы».

Разделавшись с социальными и экономическими проблемами, исполняющий обязанности имперского протектора переходит к расовым, наиболее ему близким, поскольку он отныне с полным правом может считать себя одним из главных специалистов рейха в этом вопросе.

«Совершенно очевидно, что мы должны найти к чешскому народу иной подход, чем применяем к тем, которые считаются у нас народами иной расы, к таким, например, как славяне. С чехами, принадлежащими к германской расе, следует обращаться твердо, но справедливо. Если мы хотим, чтобы они остались в рейхе, чтобы смешались с нами, нам нужно направлять их с той же гуманностью, с какой мы руководим собственным народом. Однако, для того чтобы знать точно, кто пригоден для германизации, мне необходима расовая перепись населения.

Здесь много разных групп населения. С теми, кто принадлежит к чистой, полноценной расе и расположен к нам, все будет просто – их можно германизировать. На противоположном полюсе – люди нечистой расы с дурным образом мыслей, от них мы должны избавиться. На Востоке для таких вполне хватит места.

Между двумя полюсами – промежуточный слой, который подлежит максимально тщательному обследованию. В этой группе могут встречаться люди нечистой расы, но доброжелательные по отношению к нам. Их надо будет отправить в рейх или еще куда-нибудь, позаботившись о том, чтобы у них не было детей, ибо мы нисколько не заинтересованы в увеличении данной популяции…» В другой речи, позже, он уточнит: «Те, кто окажется непригоден для германизации, а это примерно половина населения, будут отправлены на побережье Ледовитого океана, когда мы его завоюем, концентрационные лагеря – идеальное для них место». А сейчас продолжает так: «Что же касается последней группы лиц – индивидуумов чистой расы, но идеологически нам враждебных, то они представляют собой наибольшую опасность, потому что наделены качествами, свойственными расе вождей. Мы должны очень серьезно подумать над тем, что с ними делать. Некоторых, видимо, можно будет переселить в рейх, в сплошь немецкое окружение, чтобы германизировать и перевоспитать. Но если это окажется невозможно, нам придется поставить их к стенке, ибо я не могу себе позволить отправку этой части популяции на Восток, где она образует правящий слой, который пойдет против нас»[180].

Думаю, Гейдрих добросовестно рассмотрел все варианты. Только надо отметить, что сдержанная и эвфемистическая метонимия[181]«на Восток», смысла которой аудитория пока еще не понимала, означала на самом деле – в Польшу, в Освенцим.

120

3 октября свободная чехословацкая пресса в Лондоне отозвалась на политические перемены в Праге таким заголовком:

«Массовые убийства в Протекторате».

121

Один из людей Гейдриха служит здесь уже два года. Речь об Эйхмане, которому после того, как он так славно потрудился в Вене, в тридцать девятом доверили руководство Центральным бюро еврейской эмиграции и в Праге тоже, потом перевели в Берлин и повысили, сделав «ответственным за все еврейское направление» в РСХА, но вот хозяин снова зовет его в Прагу – и он возвращается.

Только ведь за два года многое изменилось. Теперь если Гейдрих созывает совещание, то уже не для того чтобы поговорить о еврейской «эмиграции», но для того чтобы обсудить «окончательное решение еврейского вопроса» в Протекторате. Статистика такова: на территории Протектората проживает 88 000 евреев, 48 000 из них – в столице, 10 000 – в Брно, 10 000 – в Остраве. Гейдрих решает, что Терезин будет идеальным транзитным лагерем, Эйхман берет это на заметку. Перевезут всех быстро, на двух или трех поездах в день, по тысяче пассажиров в каждом. Будет использована проверенная методика: каждому еврею разрешат взять с собой не запертый на замки багаж весом до пятидесяти килограммов: личные вещи плюс – чтобы упростить задачу немцам – запас продуктов на две-четыре недели.