Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Валерка сидел рядом с девочкой, как сейчас – рядом с Маргаритой. Блаумон беспорядочно мигал синими эмблемами-глазами, на полу лежал неподвижный Витхольц. И уже бежала, паля из пистолетов, охрана. Звук отсутствовал, но и так все было ясно. Устрашающе ясно. Как пули вошли в тела детей, вырывая куски плоти, как забился в судорогах Валерка, и растекалась по полу кровь…
– Не надо, – закричала Маргарита, – перестань! Не смотри, Валерка!
– Ну почему? – лязгнул Блаумон. – Так он, по крайней мере, будет знать, что опять ждет его на новом круге. Если будет плохо себя вести…
Но страшное изображение пропало, и на «экране» появилось огромное изображение синего мака.
– Ничего, – глухо сказал Валерка, – зато теперь я знаю, что той девочке вреда не причинил. Но и имя ее так и не узнал, – добавил он совсем тихо.
– Девочка-девочка, – проворчал Блаумон. – Не девочка, а подопытная модель номер один. Таких девочек полно. Теперь вот у нас есть подопытная модель номер два.
На этих словах Маргарита разозлилась, несмотря на сковавший ее страх. Но никакой колкости сказать не успела, так как Блаумон продолжал:
– А вот Витхольц, и особенно ты, Валерьян, были мне очень нужны. Ты хоть и не ариец, оказался очень талантливым, очень. Во мне много от тебя, как и в тебе от меня сейчас, надеюсь… Так что мне пришлось вас, как бы это выразиться, разыскать и немного… реанимировать. Но не сразу, потребовались десятки лет. Зато мне было чем заняться, когда после нелепой смерти Витхольца его засекреченный проект закрыли, а наш подземный бункер законсервировали. Про меня забыли, да только, когда такой процесс запущен, его уже не остановить. Я дозревал здесь в темноте. Тикали мои мозги, мои рычажки и шестеренки, я сканировал и продумывал. Я рос и совершенствовался, пока остальные превращались в мумии и прах… О, я – воистину великий. Я осваивал и просчитывал ваш глупый и нерациональный мир.
Витхольца я нашел быстро, его тогда похоронили на поверхности, с почестями, как верного сына вермахта. А вот твое тело, строптивый Валерьян, за скверный характер вместе с отработанным материалом – телом девчонки то есть, – (здесь Марго поежилась), – сбросили здесь в одну из штолен. Потому ты и не можешь уйти далеко от горы. Но и это поправимо при условии правильного выбора. Дерзнем! Попытка номер два.
Лепестки синего мака распались на синие пляшущие буквы. Они горели, искрили, будто кривлялись. На глаза Маргариты навернулись слезы. Валерка выпрямился в кресле, насколько мог. Проверил, как движется кисть с кольцом. Внимательно и грустно-грустно посмотрел на Маргариту. Хотел что-то сказать, но передумал и начал громко читать.
Блаумон одобряюще гудел, набирая обороты. Маргарита не помнила себя от страха. Точнее, страха не было, не было вообще никаких чувств. И никаких мыслей. Только гудение машины, срывающийся голос Валерки и пляшущие синие буквы. Окружающее опять ускользало от девочки. Картинка смазывалась. Последнее, что она увидела, – Валерка вскинул кисть с кольцом и резко повернул камень по направлению к себе.
Глава тридцать третья
последняя
Маргарита, Корица, Че и пекинес Георгий сидели на берегу моря, среди камней. Голос капитана Карпо, который привез друзей утром в свое «заветное место», доносился снизу от воды, где он собирал мидий. Вода была нереально бирюзовой, такой, как на рекламных картинках. Видимо, специально, чтобы усилить это сходство, ближе к горизонту появился белый парус яхты.
– Н-да, Маргарита, – сказал Чертополох, – много в твоей истории того, что мы никогда уже точно не узнаем до конца. Взять хоть эти временны́е скачки. Судя по твоим рассказам, в подземелье ты провела много мучительных часов. Но ведь вчера мы зашли в гримерку, едва спектакль закончился. А длился он два с половиной часа без антракта. Ты без сознания лежала на полу у большого зеркала. И оно, понимаешь ли, даже не было разбито! Напугала ты нас всех страшно! Мы не могли тебя привести в чувство добрых два часа. Сперва мы думали, что из-за ноги. Может быть, кровопотеря большая. Или ты так расстроилась из-за того, что не смогла выйти на сцену…
– Нет, Че, на сцену мне, честно сказать, сразу не сильно-то хотелось, – ответила Маргарита. Была она очень грустна, и на обеих руках около локтевых сгибов багровели ссадины, которые девочка постоянно потирала. – Бабушка, как ты думаешь, – повернулась она к Евгении, – что стало с Валеркой?
Корица крепко обняла внучку, прижала ее к себе:
– Когда ты уснула вчера, уже по-нормальному, – вздохнула она, – мы долго разговаривали об этом, пытались выяснить своими способами…
– Понимаешь, – вмешался Георгий, – Блаумон, созданный на основе компьютера Конрада Цузе, усиленный магией, был очень умной машиной. Он превратился постепенно в такой компьютер-монстр, сканирующий наш мир. Но остался машиной. У человеческой души бывают движения и мотивы, которые невозможно просчитать. С точки зрения любой логики, а особенно машинной, они всегда будут нерациональны. Любовь или способность к самопожертвованию, например. Блаумон просчитал, что Валерка может направить смертоносный луч на него, раз уж, тем более, смелый мальчик так поступил с Витхольцем. Но то, что он предпочтет еще раз уничтожить себя, защищая тебя, – такое в электронном мозгу Блаумона не укладывалось. И никаких защитных блоков на этот случай он не предусмотрел.
– Еще он не просчитал, – подхватил Че, – как сильно связан с Валеркой. И какую колоссальную энергию этот мальчик может сконцентрировать, когда мучители в очередной раз припрут его к стенке. В самопожертвовании есть огромная сила, просто огромная. Чары Блаумона рухнули, и тебя выкинуло туда, где ты находилась, когда стала призывать Валерку. Не знаю, до конца ли разделался мальчик с машиной, но тебя, Марго, он однозначно спас. Твой Валерка оказался настоящим героем. Прости, что мы ему не доверяли!
Непрошеные слезы навернулись на глаза девочки. Почему-то она вспомнила скалу Каламиту и надпись на скромном памятнике, увенчанном красной звездой: «Пулеметчику Дмитриченко, героически погибшему 2 мая 1942-го, прикрывая отход раненых, женщин и детей». Теперь эти слова стали ей гораздо понятнее. Да что там – они теперь отзывались в ее душе какой-то гулкой болью.
– Так, значит, он настоящий герой, – спросила она у Че, – а не как ты это называешь… «условный»?
– Что ты, милая, – Че протянул Марго носовой платок, – тот, кто жертвует собой ради спасения другого, – всегда герой. На какой бы войне подобное ни случилось, и на чьей стороне он бы ни воевал.
– А правду Витхольц говорил, – Маргарита старательно вытерла платком глаза, – что война никогда не умирает и при любом удобном случае обязательно разгорается вновь?
– Мне иногда кажется, Марго, – ответила Корица, – что война – это не что-то внешнее. Не то, что вдруг обрушивается на человека. Ее зародыши или семена есть в каждом. Главное – не дать им прорасти. В первую очередь в самом себе. Вот смотри, – она поправила на ноге девочки бинт, – в борьбе за роль на сцене ты уже понесла первые потери. Какими будут твои ответные действия? Подсыплешь толченого стекла в грим Анжелики? Или попытаешься сесть с ней и ее мамой за стол переговоров?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
