Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Русский народ еще на заре своей истории создал идеал богатыря, отображенный в былинном эпосе. Илья Муромец. Разве это не синтез беззаветной любви к Отчизне, мужества, решительности, волевого пафоса, беспощадного отношения к поработителям и сердечной мягкости к своим соплеменникам и правителям.
Прошлое России богато историческими личностями, вождями и полководцами, поднимавшими в годину тяжелых испытаний своими боевыми подвигами и словесными призывами Славу государства российского. Достаточно вспомнить такие исторические личности как Александр Невский, Дмитрий Донской, князь Пожарский, генералиссимус Суворов, фельдмаршал Кутузов.
Великая Отечественная война выдвинула во главу армии Сталина, народ которого тоже обожествил и признал его гениальным Верховным Главнокомандующим нашего воинства в борьбе с фашистскими насильниками.
Не случайно глава русской Православной церкви митрополит Сергий в своей телеграмме на имя И.В.Сталина ко дню 25-летия советского государства, 7 ноября 1942 года, так выразился от имени всех православных русских людей:
«Сердечно и молитвенно приветствую в Вашем лице богоизбранного вождя наших воинских и культурных сил, ведущего нас к победе над варварским нашествием, к мирному процветанию нашей страны и к светлому будущему ее народов».
Таким во время кровавой сечи с нацистами советским людям казалась личность Иосифа Виссарионовича Сталина.
Были ли у него промахи и ошибки при решении таких грандиозных, таких опасных, таких непредсказуемых задач?
«Были, — отвечал сам себе Николай Григорьевич, служа уже с 1954 года начальником Особого отдела КГБ СССР по Прикарпатскому военному округу, — но то, что было им сделано для страны за сравнительно короткий исторический отрезок, перевешивает все и вся. Главное спасена страна. Цена — это другой разговор. На войну народную бросались даже без оружия — с палками, ножами и вилами. Не телами и трупами мы завалили противника и достигли Победы, а умелыми действиями полководцев, своим оружием и стойкостью нашего рядового Советского Солдата и Народа — безропотного Труженика.
В такой войне большие жертвы неизбежны. Противник в техническом плане был сильнее нас. Побеждает не обязательно правое, но дело, за которое лучше боролись. Мы боролись лучше. А несправедливость победителей заслоняет вину побежденных.
Вообще, отечественные войны, где бы они ни проходили, всегда консолидируют, цементируют народы. То же самое получилось и с народами Советского Союза даже после тяжелейших ежовских репрессий, проливших много невинной крови…».
После работы он заехал в магазин, купил яйца и кусок сала — захотелось яичницы со шкварками — и направился домой. Быстро приготовив нехитрый ужин, взял свежие газеты и улегся в постель.
«Новые власти после смерти Сталина, — размышлял Николай Григорьевич, лежа на кровати один в никак не согревающей постели, — с лихорадочным метанием занялись отбеливанием себя и срочной стиркой своих обшлагов на мундирах и пиджаках от запекшейся крови. Для того чтобы сделать из себя этаких «пушистых зверьков», они начали с маниакальной настойчивостью искать «зверей», в том числе и среди тех, которые по природе таковыми не являлись.
Перед XX съездом партии нужно было как можно рельефней и масштабней показать массовость сталинских злодеяний. Но в этой массе задающим генератором, мотором репрессий были в первую очередь они, партийные подпевалы, сегодняшние вожди во главе с Никитой Хрущевым.
В «Правде» в эти захватывающие годы борьбы с прошлым редко гостила правда о пережитом страной, а, как известно, любая захватывающая история редко бывает правдивой. Такая правда бывает удивительней вымысла, зато вымысел правдивее. Вот и вымыслы обо мне прикарпатскому военному прокурору показались правдивее. Я понес незаслуженное наказание и сладкую месть недоброжелателей и завистников. А чему завидовать было — ишачил, как и все. А что генерал? Это всего-навсего вмешался господин случай».
Со слов автора из Калининграда — журналиста Влада Ржевского — в своей статье «Черчилль оказался…Рузвельтом?», опубликованной в газете «Калининградская правда» 27 февраля 2008 года:
«Сперва он (Николай Григорьевич Кравченко — авт.) ютился у нее (сестры Ольги — авт.). Затем получил комнату в коммуналке. Жил скромно, пенсию ему наполовину урезали — как «провинившемуся». Значительную часть своего небогатого бюджета тратил на книги. Особенно любил «Старик и море» Хемингуэя».
Потом он получит крохотную двухкомнатную квартиру, где и встретил в одиночестве мир за вычетом себя, когда завтра уже никогда не наступит. Как утверждал Григорий Ландау, длится только вечное сегодня.
Не будущее замыкается смертью, а длящееся настоящее. Не завтра будет смерть, а когда-нибудь сегодня.
* * *
Это было в конце лета 1960 года, сразу же после переезда из Львова в Калининград. Настроение было препаршивое не только из-за достаточно продолжительного эмоционального процесса, связанного с переживаниями внезапно и «порочно» завершенной службы, но и жизненной неустроенности. Николаю Григорьевичу в этот день нездоровилось. То не хватало воздуха, и он вскакивал с кровати и бежал к окну, чтобы открыть настежь форточку, то погребной холод внезапно сковывал тело, мерзли нижние конечности, и он снова повторял путь к окну, но теперь, чтобы закрыть лючок в природу.
Ныли полученные на войне ранения в области правой лопатки и левой голени.
В начале августа дни стояли пасмурные и дождливые, влажности тут хватало и без божьих струй. Воды Балтийского моря омывали северо-западную часть бывшей Восточной Пруссии. А в один из таких дней с утра, где-то к часам десяти, лучи солнца, наконец, прожгли полог свинцовых туч. Настроение улучшилось светлостью природной.
Это был субботний день. Сходил в магазин за продуктами и приготовил любимую с детства яичницу с ломтиками тонко нарезанного сала — шкварками, перекусил. Из термоса налил с вечера заваренного чая и, с удовольствием отхлебывая из чашки, привезенной еще из Германии, хотя любил пить из стакана в серебряном подстаканнике, подошел к письменному столу, на котором стопкой лежали чистые листы, вырванные из исписанных блокнотов. Допив чай, он с удовольствием уселся на стул, взял блокнот, вырвал двойной листок бумаги и своим размашисто-убористым почерком в правом верхнем углу поставил дату — 6.VIII.60.
Он решил написать своему подчиненному, которого уважал и любил за трудолюбие, — Василию Ефимовичу Грачеву.
«Василий Ефимович!
С 20/ VII с.г. я житель г. Калининграда.
Мой адрес г. Калининград (областной) ул. Чайковского дом 38/40 кв. 5.
Тяжело мне было прощаться с тобой и товарищами — больно, что я уехал от Вас с позорным клеймом.
Утешает меня одно — время покажет, что я не был подлецом и никогда им не буду.
Мое отношение к тебе известно — ценил и любил тебя за твой ум, за твердость и за то, что в работе ты никогда себя не щадил.
Если будешь в прибалтийских краях, загляни ко мне, буду рад тебя повидать.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
