— Выломайте ворота! — крикнул нам маршал.
И мы — человек пятнадцать-двадцать — бросили ружья и, схватив бревна, стали с грохотом выбивать скрипевшие и трещавшие ворота. При каждом ударе нам казалось, что ворота сейчас рухнут. Они были все изрешечены. Сквозь отверстия мы видели, что внутри до самого верха ворота завалены булыжником. Ворота и камни при падении могли раздавить нас, но в своем бешеном ослеплении мы не замечали этого.
Мы перестали походить на людей. У одних не было киверов, другие были изодраны и чуть ли не в одном белье, руки наши были в крови.
Я огляделся, но не нашел ни Бюша, ни Зебеде, никого из нашей роты. Маршал тоже уехал. Наше ожесточение увеличилось. Мы обезумели от злобы, но ворота все не подавались.
Вдруг среди невероятного грохота на дворе фермы послышались крики: «Да здравствует император!». Значит, наши были уже на ферме. Мы бросили бревна, схватили ружья и побежали через сад, отыскивая место, через которое наши солдаты ворвались внутрь. Оказалось, они вошли в задние ворота, которые вели в овин. Мы вошли сюда один за другим, как волки. Внутри это ветхое здание, полное соломы и сена, походило на окровавленное гнездо, где ястреб растерзал свою добычу.
Посреди двора шло избиение неприятелей. Я вышел туда. Я услышал крики: «Жозеф! Жозеф!»
«Это Бюш зовет меня», — подумал я.
В это же мгновение я увидел его около дверей дровяного сарая. Он отбивался от шести наших же солдат. Неподалеку находился Зебеде. Я позвал его на подмогу и бросился к Бюшу.
— Что случилось? — спросил я.
— Они хотят убить моих пленных, — ответил Бюш. Я встал около Бюша. Обезумевшие солдаты начали заряжать ружья, чтобы застрелить нас. Это были стрелки другого батальона. Зебеде явился с несколькими солдатами нашей роты. Не спрашивая, в чем дело, он схватил одного из самых свирепых солдат за горло и закричал:
— Меня зовут Зебеде, я сержант 6 стрелкового полка. После дела мы объяснимся!
Солдаты ушли, а Зебеде спросил в чем дело. Узнав, что у нас есть пленные, он побледнел от гнева. Но когда Зебеде вошел в сарай и старый майор протянул ему свою саблю, а солдат произнес по-немецки: «Не убивайте меня!», он смягчился и ответил:
— Хорошо… Вы будете моими пленными.
Он ушел, а мы остались в сарае до тех пор, пока не стали бить сбор. Все выстроились. Зебеде сообщил капитану Флорантену, что у нас два пленника. Их отвели в комнату, где находились три-четыре других. Вот и все, что осталось от двух батальонов, защищавших ферму.
Два других батальона, шедших на подмогу, были изрублены нашими кирасирами. Итак, мы одержали победу и завладели передовым укреплением англичан. Мы могли теперь начинать атаку на главные неприятельские позиции и отбросить врага с главного шоссе в малопроходимые лесные дороги.
Мы спокойно приходили в себя, отдыхали и радовались победе, как вдруг пришла весть, что приближаются пруссаки, которые собираются напасть на нас с флангов.
Это была ужасная новость, но некоторые безумцы говорили все-таки:
— Тем лучше! Мы их всех раздавим!
Более благоразумные тотчас же поняли, какую мы сделали ошибку, не отправив после победы при Линьи кавалерии вдогонку за пруссаками. Эта ошибка и была отчасти причиной поражения при Ватерлоо. На другой день император велел маршалу Груши с 32 тысячами человек двинуться вслед пруссакам, но было уже поздно. Пруссаки уже успели оправиться и соединиться с англичанами.
И вот теперь, когда у нас впереди были англичане, пруссаки решили напасть на нас с фланга. Маршал Груши остался далеко позади. Надо заметить, что у пруссаков, руководимых Блюхером, было около 90 тысяч солдат, из которых тридцать тысяч — совсем еще свежих.
Единственной нашей надеждой было то, что Груши получит приказ идти к нам на подмогу, однако, как потом оказалось, император не отдал этого приказа.
Глава XXVI. Кавалерийская атака
Два батальона, в том числе и наш, остались защищать ферму. Все остальные отряды двинулись на помощь корпусу генерала Дерлоня, который возобновил свою атаку.
Мы прежде всего поспешили кое-как заложить двери и бреши бревнами и камнями. У всех отверстий поставили в засаду солдат.
Мы с Бюшем и Зебеде находились в углу фермы, на чердаке скотного двора.
Я, как сейчас, вижу ряд отверстий на высоте человеческого роста, которые проделали немцы в стене. В эти отверстия мы наблюдали за передвижениями наших войск.
Как мы после узнали, навстречу пруссакам был отправлен Лобо с 10 тысячами человек. Вся же наша прекрасная кавалерия оставалась на прежних позициях. Главная битва предстояла все-таки с англичанами.
Мы бы часами смотрели в отверстия на наши войска, если бы не появился капитан Флорантен и не сказал нам:
— Что же вы тут делаете? Или вы собираетесь защищать дорогу от нашей гвардии? Живее пробейте мне эту стену по направлению к врагу.
Мы подобрали ломы и лопаты, валявшиеся на полу, и начали пробивать бойницы. Через четверть часа работа была окончена. Тогда мы увидели битву у Гугомон, горящие здания, гранаты, каждую секунду взрывающиеся среди обломков, шотландских стрелков, засевших в засаде у дороги. Направо от нас, совсем близко, англичане собирались отвести назад свою передовую линию и поставить выше орудия, которые стали сбивать наши стрелки. Но остальные ряды врагов не двигались. Мы видели красные и черные каре, расположенные в шахматном порядке. Эти каре соприкасались друг с другом своими углами. Если идти на них атакой, то пришлось бы попасть под перекрестный огонь. Сзади, в лощине, около деревни Мон-Сен-Жан стояла в резерве английская кавалерия.
Я увидел, что позиция англичан сильнее, чем я даже предполагал. Мы не одолели их левого крыла; пруссаки нападали на нас с фланга — дело могло кончиться поражением. Мысль о поражении впервые пришла мне в голову. Я представил себе картину нашего разгрома, новое вторжение союзников, осаду крепостей, возвращение эмигрантов. Эти мысли заставили меня побледнеть.
В эту минуту сзади нас послышался крик, исходивший из тысячи грудных клеток: «Да здравствует император!» Бюш, находившийся около меня, стал тоже кричать. Я увидел, что вся кавалерия нашего правого фланга двинулась рысью вперед. Здесь были кирасиры Мило, уланы и егеря — всего до 5 тысяч человек. Они переехали шоссе и спустились в долину между Гугомоном и Хе-Сент. Я понял, что они собираются атаковать английские каре и что наша судьба поставлена на карту.
Артиллерийские офицеры англичан командовали такими пронзительными голосами, что их было слышно, несмотря на грохот пушек и крики «Да здравствует император!».
Наши кирасиры спустились в долину. Это была ужасная минута. Казалось, мчится горный поток. Лошади, покрытые большими голубыми попонами, в такт передвигали ногами и рыли землю. Трубы играли. Вдруг раздался первый выстрел картечью, потом — второй, третий. Наш хлев задрожал.
