— Ты не просто ударил человека, — сказала она. — Ты ударил милиционера при исполнении.
— И что же он, интересно, исполнял, твой мент? Танго на облаке?
— Паясничать для тебя не лучший выход. Ты же понимаешь, что при существующей у нас правоохранительной и судебной системе доказать, что ты избил сотрудника органов, зная, что он находится при исполнении служебных обязанностей, проще пареной репы. А это очень большой срок. Поэтому предлагаю сделку. Михаил все замнет, а ты исчезнешь из моей жизни.
— В самом деле? А ничего, что мы с тобой работаем в одном издательстве?
— Тогда тебе придется поменять работу. А еще лучше город.
— Странно как-то все вышло. Все время, пока мы были вместе, ты ставила меня в пограничные ситуации, в них я тебе больше нравился. Теперь, когда я сам себя в нее поставил, ты злишься на меня. Ты что, сменила ценности и теперь ориентируешься на домашний уют?
— Исчезни, вот мое последнее слово! — выкрикнула вконец разозлившаяся женщина.
Боксер исчез. Не потому, что испугался тюремного срока. В тот момент ему было все равно и он об этом вообще не думал. Просто жизнь для него потеряла всякий смысл. Он исчез. За время, прошедшее с их последней встречи, Кира получила только два напоминания о человеке, которого она когда-то любила, — или так ей, во всяком случае, казалось. Примерно через месяц после его исчезновения она получила посылку без обратного адреса. Распечатав коробку, она увидела пару красных махровых тапочек с помпонами. Еще через год сотрудник газеты Роман Василюк, делая репортаж о работниках экстренной медицинской помощи, сообщил коллегам, что видел, как Александра, у которого была проломлена голова, грузили в скорую.
— Одна тень от человека осталась. Оборванный, грязный, с бородой, как у Карла Маркса, морда синяя, избитая, ужас, — говорил Василюк. — Я спросил у доктора, как, мол, у пострадавшего дела, а он в ответ лишь головой покачал. Никаких шансов. Да и никто с ним возиться не будет. С другим, может быть, и повозились бы, может быть, что-то и сделали, а с ним… Кому он нужен? Для него, возможно, это и лучший выход. Да, вот до чего может довести человека одна ненормальная баба…
Последняя фраза была явно лишней. Хоть Киры при этом разговоре не было, ей все равно сообщили. Известие о печальной участи Александра она прокомментировала одной лишь короткой фразой на французском языке, которым всегда щеголяла:: «À chacun son enfer»[3]. Что касается «ненормальной бабы», то через неделю в редакцию нагрянула совместная проверка прокуратуры и милиции на предмет защиты авторских прав. Использованием нелицензированного программного обеспечения грешил каждый в редакции, что считалось совершенно нормальным, но пиратские версии нашли почему-то только на личном ноутбуке Василюка. В тот же день редактор предложил ему написать заявление по собственному желанию. Все в издательстве знали, откуда выросли ноги, на которых к ним пришли проверяющие, но, усвоив урок, преподанный Василюку, предпочитали помалкивать.
* * *
Боксер, не дожидаясь приглашения, вошел и притворил за собой дверь. Кира была одна. Секунд тридцать они молча изучали друг друга.
— А ты изменился. Внешне, — сказала Васильева. — Даже не ожидала.
— В худшую или лучшую сторону?
— Просто изменился. В другую сторону. Учитывая то, что я о тебе слышала, наверное, в лучшую. Я думала, ты умер.
— Это правда: я умер. Меня воскресили.
Кира почему-то разозлилась.
— Да мне пофиг, умер ты или воскрес. Чего пришел?
— Ты совсем по мне не соскучилась?
— Разве что по твоему шоколадному рулету.
— В следующий раз обязательно принесу.
— Обойдусь без следующего раза. Лучше выполни свое обещание — исчезни из моей жизни.
— Но я не обещал тебе не приходить в редакцию. Твой кабинет, если не ошибаюсь, был в другом крыле. Я искал Василюка.
— А нашел Васильеву. Василюк здесь больше не работает.
— Сожрала? — покачал головой Боксер.
— На раз-два-три. Для меня это просто. Ты же знаешь.
Кира всеми силами старалась показать, что она прямо-таки наслаждается такими своими качествами, как цинизм и стервозность, скрывать которые только себе во вред.
— Знаю, просто, — грустно подтвердил Боксер. — Ну ладно. Тогда я пойду.
Кира молча смотрела, как Александр открывает двери. Любопытство победило, когда он уже оказался в коридоре.
— Погоди. Зачем тебе Василюк? Может быть, я его заменю?
Боксер словно этого и ждал, тут же вернулся назад, подошел к рабочему месту Киры и сел на стул.
— Может, и заменишь. На известных условиях.
— Говори, не тяни.
— В мое распоряжение попала одна информация. Не информация даже, а бомба.
Кира рассмеялась.
— Бомба? А почему сразу не ракета «земля — земля» с пятнадцатью ядерными боеголовками? Заливать — так по-крупному!
— Можешь себе представить, что три дня назад в медиацентре, то есть у тебя под самым носом, было совершено покушение? Похищена одна очень известная особа, еще три человека убиты.
Лицо Киры позеленело от неожиданности. Все, что угодно, она была готова услышать, но только не это. Как? Почему? Михаил убедил ее: свидетелей похищения не было. Даже сам Светлов почему-то предпочел умолчать о том, как в тот день он оказался в «Скай-банке». И вот теперь к ней на работу приходит ее бывший любовник, о котором она и думать забыла, и заявляет, что знает о похищении.
— Не может быть!
— И все-таки похищение было. Только никто об этом ничего не знает. Ни менты, ни широкие массы. Никто, кроме похитителей, самого похищенного и меня. Представляешь, какой рейтинг сорвет издание, которое первым выйдет с этой информацией на первой полосе?
Боксер видел, каких титанических усилий стоит Кире держать себя в руках и делать вид, что она сомневается в правдивости услышанного.
— Но если о похищении никто не знает, откуда о нем знаешь ты?
— Из надежного источника.
— Какие у тебя могут быть источники? Твои источники уже с утра под заборами валяются.
Махнув рукой, Боксер сообщил о своем намерении попытать счастья в другой газете и поднялся со стула. Васильева, понятное дело, его удержала, сказав, что готова поверить, если ей будут предъявлены заслуживающие доверия факты. Боксер заверил, что такие факты у него есть, но…
— Будь здесь Василюк, я даром отдал бы ему информацию. Но тебе, такой талантливой, уверенной и успешной, это обойдется в штуку баксов.
К замешательству Киры прибавилось возмущение. Этот неудачник, эта тень, вынырнувшая по какому-то странному недоумению из прошлой жизни, смеет ставить ей условия! Да как у него только язык поворачивается!
