Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Затем, что пора уже начинать следить за собой, – чрезмерно сурово из-за ощущаемой им неловкости сказал Андрей. Таким вот тоном он обычно проводил инструктаж новых сотрудников. – Вообще-то женщины начинают всем этим заниматься гораздо раньше, но, раз уж ты сама не подумала, придется мне за тебя подумать. – Он кривовато улыбнулся, пытаясь смягчить жесткость высказывания.
– Что значит «пора»? – Марина нахмурилась.
– То и значит, – отрезал он, как делал на тяжелых бизнес-переговорах. – Тебе не двадцать лет. И даже не тридцать. Мы, знаешь ли, не молодеем. – Андрей помолчал и добавил еще один аргумент, казавшийся ему неоспоримым: – Не забывай, мне… как бы тебе помягче объяснить… хотя должна бы сама понимать. Какое ко мне может быть уважение в делах – а я все-таки кое-чего достиг в бизнесе, – если не могу собственную жену в приличный вид привести.
– Значит, у меня неприличный вид? – Марина явно собиралась не то разрыдаться, не то закатить скандал.
– Пока еще нет, но, если собой не займешься, скоро будет. – Ему хотелось, чтобы это прозвучало свойской шуткой, но вышла откровенная грубость. Ну и ладно, что уж теперь, все равно потом извиняться придется, ну так семь бед – один ответ. – Ты даже волосы ни разу не пробовала красить!
– Зачем? – искренне изумилась Марина, кажется, не воспринявшая сказанное как грубость. – Я натуральная блондинка, прекрасный пепельный оттенок, зачем краситься?
– Зачем? – Андрей почувствовал, как внутри все неудержимей поднимается раздражение. – Ты про седину когда-нибудь слышала? Ну и про все остальные… приметы возраста задумывалась? Вот и задумайся.
Не дожидаясь ответа (еще истерику, не дай бог, устроит, кто их, женщин, разберет), он развернулся и вышел из комнаты.
Пошарив по шкафам, отыскал старый фотоальбом, открыл наугад. Вот они, совсем еще юные… Сколько им тут? Ему двадцать пять, ей двадцать четыре. Или на год побольше? А какие сияющие у них улыбки! Настолько заразительные, что Андрей невольно улыбнулся, точно эти двое – оттуда, из далекого далека – могли его видеть. Андрей отлистнул несколько страниц назад: да, вот они сразу после ЗАГСа. Марина, неправдоподобно тоненькая (каскад пепельных локонов кажется слишком тяжелым, стройная длинная шея, гордый точеный подбородок), в изысканном белом платье с кружевными вставками выглядит сказочной принцессой. Неземная, ангельская красота. Глаза… огромные, прозрачные, бездонные. Ну почему? Ведь глаза-то даются человеку при рождении. Морщинки морщинками, но почему сейчас эти когда-то бездонные озера как будто уменьшились? Заплыли? И шея словно сплюснулась с годами, точно укоротилась и раздалась вширь.
Смотреть на «сказочную принцессу» было больно. Андрей вытащил снимок из альбома и сунул его в карман халата. Утренняя неловкость, страх обидеть, жалость – все куда-то улетучилось, сменившись раздражением, растерянностью, гневом. Точно кто-то ворвался в его мир – а ведь Андрей так старался его строить, так стремился, чтобы все было идеально! – и начал крушить все подряд.
Как она посмела так постареть, так… распуститься?
Ну в самом-то деле, неужели это так сложно? Другие женщины по полдня в салонах этих проводят, еще и удовольствие получают. Но даже если без удовольствия, есть же такая вещь как «положение обязывает», нельзя же распускаться, все-таки не продавщица в овощном ларьке. И финансовый вопрос не стоит – трать сколько нужно, пожалуйста! «Да при тех возможностях, которые я обеспечиваю, она могла бы двадцатипятилетней журнальной красоткой выглядеть! Неужели роль кухонной феклы – идеал женского счастья?! Ведь это же смешно! И меня в смешном виде выставляет. Не могу же я на официальные мероприятия, где положено быть «с женами», секретаршу таскать. А клуша в кухонном фартуке – тоже не украшение для успешного бизнесмена. Ну вот что с ней делать, как убедить?» Ему ведь даже не нужно, чтобы она демонстрировала свою благодарность. Может не ценить то, как он для нее старается (ну ладно, и для себя, конечно, но ведь и для нее тоже, ведь у женщин стремление выглядеть красивее должно быть на уровне инстинктов), он это вполне переживет, но пусть хоть куда-то сдвинется! Неужели самой-то не тошно на себя в зеркало смотреть?
Он долго сидел в кабинете, бессмысленно пялясь в рабочие документы, как будто они сейчас имели какое-то значение. Так и уснул на диване, уронив на пол бесполезные бумаги.
Проснулся Андрей ни свет ни заря. От неудобной позы – засыпая, он даже подушку под голову не подтащил, так и отключился полусидя-полулежа – все тело затекло, словно он ночью не бумаги читал, а вагоны, как в студенческие времена, разгружал. Но в юности «грузчицкая» тяжесть в мышцах бодрила и радовала, как радует ладонь тяжесть спелого яблока. Сейчас мышцы ныли нудно, как застуженный зуб, руки-ноги не то чтобы казались чужими, но были словно не на месте. Словно бы, пока спал, какой-то великанский ребенок разобрал его на детальки, а собрал не глядя, как попало. Даже суставы, кажется, скрипели, ужас, стыд и позор.
Стиснув зубы, Андрей потянулся как следует – эх, ну надо же все себе так отлежать! – поприседал, понаклонялся, покрутил головой, телом, руками, ногами. Прислушался: вроде получше. И суставы скрипеть перестали, и мышцы размялись, все вроде действует, как положено. Вот! А кто-то говорит – возраст. Поблажки себе давать нельзя, вот и весь возраст.
Он крадучись пробрался в спальню и осторожно вытянул из гардероба свежую рубашку.
От двери зачем-то обернулся. Марина мирно посапывала и даже чуть улыбалась во сне. Вялую щеку наискось пересекал красноватый рубец – след от складки подушки. Кожа рядом с рубцом отливала серым, у крыльев носа проступила сосудистая сеточка, точеный подбородок… подбородков было три.
Ну вот и что он должен делать? По-прежнему ложиться с этой чужой женщиной в постель? Обнимать, прижимать… В горле опять стало горько.
Только бы дверью не стукнуть!
Как же здорово, что костюм он вчера, как раздевался, так и оставил в кабинете! Можно спокойно собраться и отправиться в офис, а там за повседневными делами само собой забудется все, о чем думать совершенно не хочется. Да и просидеть за делами можно долго, хоть до ночи. Работал же он когда-то по четырнадцать часов и отлично себя чувствовал…
Работа – такая штука, которая лечит от всего. А уж от дурных мыслей и вовсе лучшего средства нет.
Андрей не спрашивал, послушалась ли Марина его советов, ходила ли в салон. И проверять – хотя позвонить было легче легкого – не проверял. Нет уж, поглядим на результаты, говорил он себе. Если результат будет, он будет виден без всяких объяснений или проверок. Если же ничего не изменится… Но эту мысль додумывать не хотелось.
И домой после работы возвращаться не хотелось.
Семья начала рассыпаться буквально на глазах. Марина с утроенным усердием набросилась на домашние дела: изощрялась в кулинарных изысках, чуть не каждый день проводила генеральную уборку, словно любая, самая крошечная пылинка была ее личным врагом. Наведение чистоты в Маринином исполнении начинало напоминать «Карфаген должен быть разрушен!».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
