Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Самое печальное, что все это было опубликовано на Западе и какой-нибудь не слишком утруждающий себя размышлением читатель поверил в эту белиберду, к данному вопиющему факту откровенной лжи не прилагается примечания переводчика (отсутствует также примечание по поводу Катынского дела — Рид обвиняет в убийстве 15 ООО поляков Советы, а примечания хотя бы о спорности данного положения, я уж не говорю об опровержении, нет, зато есть примечание прогерманского характера насчет присоединения Судетской области: Гитлер освободил угнетенных немцев, которые носили статус второразрядного населения. А о том, что он их использовал для своей армии — молчок).
Действительно, прав был Геббельс, когда говорил: чтобы в ложь поверили, она должна быть грандиозной.
Евсей Евсеев».
Меня же во всех этих байках об изнасилованиях возмущает вопрос: а надо ли было стараться, чтобы изнасиловать немок и австриек? Вот мой соавтор по одной из книг ветеран войны А.З. Лебединцев бесхитростно вспоминает, каким на самом деле было положение с этим вопросом.
«К вечеру расположились в городке под тогдашним наименованием Ньем Бенешов, названом, скорее всего, в честь последнего буржуазного президента Бенеша.
Это был маленький городишко с кирхой в центре на площади, с гостиницей, рестораном и кинотеатром. Жителей из центра отселили, и мы заняли дома под отделы штаба. Нашему отделению выделили двухэтажный домик, в котором внизу ранее был магазин радиоаппаратуры. Молодая хозяйка с грудным ребенком ночами приходила навещать свое жилье и оставалась до утра с чертежником «Алексом». Наверху проживал я с офицером связи от одного из корпусов, капитаном Блохой. Он часто бывал в отъездах, и я практически один находился в своей комнате.
Однажды услышал легкий стук в дверь. Открыв ее, я увидел цивильного мужчину, который много раз повторил по-русски с акцентом извинения. Потом он попросил разрешения взять «пару белья», так как является хозяином этой спальни. Я разрешил ему войти, и он заглянул в платяной шкаф. Покопавшись там, он вынул зонт, поблагодарил меня, собираясь выйти. Но, увидев на столе открытую пачку сигарет в сто штук, он долго не мог оторвать свой взгляд от нее. Я понял, что он давно не курил, и предложил ему закурить. Он с благодарностью взял, я дал ему зажигалку и разрешил сесть, так как меня интересовало, откуда он знает русский язык. Он объяснил, что изучал его на курсах военных переводчиков, но в России ему воевать не пришлось. «Плохо вас учили, так как то, что вы взяли, по- русски называется зонт, а не пара белья». Он искренне извинился. Оказалось, что он был владельцем этой квартиры. С женой они были в разводе, и он показал ее снимок в рамке на стене. Я сказал, что дама симпатичная, и он тут же предложил привести ее и познакомить. Но я не поддержал его предложение, тогда он вызвался сделать приборку помещения. Я отказал ему и в этом, пообещав навести порядок, ибо до нас здесь побывали солдаты. На прощание я отсыпал ему с полсотни сигарет, и он много раз благодарил меня за такую щедрость.
Чертежник Алексей теперь занимался любовью со своей молодой хозяйкой. Днями она не выходила на улицу. Кормил ее Алексей с кухни, принося еду в котелке. Мария просила, чтобы он взял ее с собой в Харьков, Алексей, естественно, соглашался, а она обещала ему подарить маленького «рус», намекая на зачатие от него. Однажды Алексей поднялся ко мне и попросил спуститься к ним, так как Мария припрятала радиолу «Телефункен». Приемники требовалось сдавать коменданту, а она не сдала и хотела передать нам без наказания. Я впервые видел эту молодую немку с полугодовалым ребенком на руках. У стены стояла ее младшая сестра лет 16–17. Старшая сестра предлагала через Алексея ее мне в сожительницы. Для нас это было дико и неправдоподобно. Я ушел, оставив даже радио».
* * *
Между прочим, историк-фронтовик А.З. Лебединцев восхищается бытовым обслуживанием в тогдашней немецкой армии. Вот он пишет: «Сразу оговорюсь и скажу честно, что по сравнению с немцами и к их зависти мы в морозы имели валенки, шапки-ушанки, полушубки или телогрейки и ватные брюки. А «фрицев» и «Гансов» зимы заставали в пилотках, тонких «демисезонных» шинелях и сапогах с шипами. Но зато они всегда имели пакетик «дуста» для борьбы с вшивостью! А мы получили это средство от них только после войны, в счет репараций, и покончили в 1947 году с извечной вшивостью в нашей деревне, принудительно проводя в селах санобработку людей и домашних животных. На фронте мы вели борьбу с насекомыми с помощью «бучила», но они были малоэффективными. Напомнил об этом потому, что не встречал об этом описаний в нашей исторической и художественной литературе. Так из нашей истории мог выпасть целый жизненный «пласт» ее тогдашнего быта. Хотя благодаря нашей медико-санитарной службе нам удалось избежать тифозной эпидемии, как было в годы Гражданской войны. Это тоже положительный факт истории».
Меня, надо сказать, этот дуст покоробил.
И я вспоминаю такой случай. Где-то после, пожалуй, второго класса родители отправили меня на лето к дяде в село Златоустовка Криворожского района. У дяди Феодосия огород плавно сходил в низинку, в которой был длинный и мелкий ставок (пруд), за ставком местность поднималась и по хребту возвышенности шла дорога. Теперь я понимаю, что это была идеальная местность для занятия немцами обороны «за обратным скатом». Между огородом и ставком в земле была видна уже заросшая кольцевая выемка. Дядя Феодосий пояснил, что это немецкий окоп под пулемет, а окопы стрелков были чуть выше — немцы их выкопали поперек огорода дяди, и когда их выбили, то дядя стрелковую траншею зарыл. И созрела у меня мысль, что дядя мог в траншее не досмотреть что- нибудь интересное, например, пистолет, и если я откопаю эту траншею, то смогу найти что-то полезное для своего мальчишеского хозяйства. Дядя понял мои намерения, когда я начал просить его указать мне точно, где были окопы, и уверил, что он из окопов все забрал и закопал только дуст. Что такое дуст я знал, поскольку отец смешивал его с медным купоросом, когда опрыскивал деревья, для меня дуст интереса не представлял, и я отказался от идеи перекопать дяде картошку. Александр Захарович пишет, что благодаря дусту, этому подарку «цивилизованных немцев», мы, русские, «покончили в 1947 году с извечной вшивостью в нашей деревне», а мой дядя, который в безлесной части Украины использовал кабину немецкого грузовика под туалет, стволы винтовок и колючую проволоку под ограду, немецкие каски под голубиные гнезда, гильзы артвы- стрелов для оформления входа в погреб, этот дуст закопал, как только похоронил убитых немцев с их вшами.
Не знаю, может быть, в той деревне, в которой жил Лебединцев, была «извечная вшивость», но я помимо упомянутого села подолгу жил в селе Новониколаевка Новомосковского района и в селе Гуппаловка на границе с Полтавской областью, и до отъезда в Казахстан всю жизнь прожил в частном доме без удобств, построенном отцом в 1948 г. Так вот, в «нашей деревне» я ни разу не видел не только вшей, не только клопов, но я не смог увидеть даже таракана, о котором читал в стишке Чуковского. Первого таракана в своей жизни я увидел на 24-м году своей жизни в общежитии в Казахстане, там же, переселившись в комнату, из которой выселился алкаш, увидел и клопов. Потом, много лет спустя, кто-то из моих детей лежал в больнице и принес оттуда вшей. Я перепугался и предложил жене остричь их наголо, жена покрутила пальцем у виска и несколько вечеров старательно мыла детям голову, вычесывая вшей и давя гнид. И на этом все закончилось.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
