– Вы не шутите? Как это мило с вашей стороны! – Уэнди от радости запрыгала и захлопала в ладоши.
Лицо у писателя вытянулось.
– Может быть, прямо сейчас и пройдем в кабинет? – немного успокоившись, предложила Уэнди. Она взяла Йена под руку и потащила его в коридор. Все оставшиеся в гостиной вздохнули с облегчением.
– Мне надо промочить горло, – сказал Бью Старший.
– Что будешь пить, Порция? – спросил Дэви.
– Джин с тоником, – ответила я не задумываясь.
– Прекрасно! – воскликнул Дэви. —А для новоиспеченной мамочки я принесу имбирного эля домашнего приготовления. – Он послал Бьюджи воздушный поцелуй и вместе с ее папашей вышел из комнаты.
Бьюджи подошла ко мне.
– Ну разве мой малыш не самый красивый ребенок в мире?
Мы одновременно взглянули на колыбель.
– Он просто ангелочек, – искренне согласилась я, отметив, что за две минувшие после родов недели личико Майлса уже меньше походило на печеное яблоко, что было добрым знаком.
– А у меня есть домашний телефон и адрес Джека, – шепнула Бьюджи.
– Ты шутишь? – обернулась к ней я.
– Нет, я говорю серьезно, – покачала она головой и, наклонившись к колыбели, достала оттуда лист желтой бумаги. – Он живет в штате Алабама, в городке Тускалуса. Адрес я нашла в Интернете.
Я взяла у нее листок и сжала его в кулаке, не в силах промолвить ни слова.
– Все будет хорошо, – подбодрила меня Бьюджи. – Убери это в карман и пока не думай о Джеке, ты еще не готова к разговору с ним. Расслабься и отдыхай.
Вымученно улыбнувшись, я спрятала листок в карман своего голубого летнего платья. Вернувшийся в гостиную как нельзя более кстати Дэви подал мне бокал, и я, с благодарностью взглянув на него, сделала большой глоток джина.
– Ты была подозрительно молчалива за столом, – сказал Йен, когда мы сели в машину. – Надеюсь, ты не переела домашних грибов? С одним из героев моего последнего романа после их дегустации случилась пренеприятнейшая история...
– Уэнди чудесно их готовит, – сказала я. – Кстати, ты совершенно ее покорил.
Йен пожал плечами и включил мотор.
Автомобиль плавно тронулся с места и словно бы поплыл по дороге в направлении центра города. Йен был прекрасным водителем. Я посмотрела в окно и спросила:
– А почему ты пользуешься псевдонимом? Ты ведь уже не новичок, а маститый мастер, миллионер!
– Кто это тебе сказал? – с удивлением спросил он.
– Это всем известно!
– Вообще-то писатели не зарабатывают бешеных денег, – рассмеялся он.
– А как же фильмы?
– Я все же не настолько знаменит, чтобы получать миллионы, – сказал Йен. – Но почему мы вдруг заговорили не о тебе, а обо мне?
– Просто мне так захотелось, – ответила я.
Краем глаза я заметила, что мышцы его лица напряглись. Он свернул на Мэйн-стрит и вскоре затормозил у «Пейдж». Я продолжала сидеть, не выражая желания выйти из машины. Йен выключил двигатель и, помолчав, спросил:
– А что именно тебя интересует?
Я зажмурилась, ослепленная ярким светом фар встречного автомобиля на шоссе, поморгала и сказала:
– Мне бы хотелось знать, почему тебе не нравится повышенное внимание к твоей персоне... Чего ты стесняешься? Разве стыдно быть известным богатым писателем?
– Во-первых, я всего лишь относительно популярный автор детективов. А во-вторых, мне стьщно за то, что я, сын профессора-филолога, подался в беллетристику.
– Я тоже кое-что смыслю в литературе, – заметила я, – и хочу тебя успокоить: твои книги достойны наивысшей оценки.
– Спасибо, Порция! – улыбнулся Йен. – Ты настоящий друг.
– Мне кажется, что твой отец гордился бы тобой, – добавила я, похлопав его по плечу.
– Спасибо, Порция, – повторил Йен, почему-то помрачнев. – И спокойной ночи.
Я порывисто подалась к нему и легонько поцеловала его в губы.
– И тебе, Йен!
Он стиснул зубы, борясь с охватившим его волнением.
Я заерзала на сиденье, но не отвела взгляда.
– Все в порядке, Йен, – первой нарушила я молчание, пронизанное возбуждением. – Ты был прав, мы с тобой повстречались не в очень удачное время. Но могла же я, одна из так называемых «барышень» Фаллон, поцеловать хотя бы раз именитого английского писателя, пожаловавшего в наш провинциальный городок!
Не дав ему возможности ответить, я открыла дверцу, выбралась из машины, бегом пересекла дорогу и, не оборачиваясь, быстро пошла к дому.
Обернись я, и Йен очутился бы в эту ночь в моей постели, где овладел бы мной. А на следующее утро он бы от меня ушел, что стало бы невыносимым испытанием для моего истерзанного сердца. Не говоря уже об органах с тефлоновым покрытием, травмированных разлукой с Питером.
– Привет, Ронда! Это Порция!
Склонившись над письменным столом, освещенным зеленой лампой, я с тревогой поглядывала на распахнутую дверь конторы. Было уже четверть девятого вечера, магазин закрылся в восемь, но я все равно нервничала, опасаясь, как бы не вернулся кто-нибудь из «барышень». Всю неделю я собиралась с духом, чтобы позвонить по номеру, записанному на желтом листке бумаги. Однако набрать номер Джека так и не осмелилась.
Вчера я наконец подняла телефонную трубку, послушала гудок и положила ее на рычаг.
Сегодня я решилась позвонить Ронде, временно жившей в моей квартире в Сиракьюсе. Согласитесь, это все-таки был прогресс!
– Порция? Тебя плохо слышно. Как твои дела?
– Прекрасно! – соврала я, хотя по большому счету была близка к истине: ведь если не учитывать неудавшийся роман, испорченную карьеру и отсутствие перспективы когда-нибудь создать семью, то дела мои шли просто как в сказке, пусть и страшной. – А как твои успехи?
– У меня все нормально, – ответила Ронда. – Правда, новое жилище я пока себе не нашла, но судья обязал этого гнилого поганца выплачивать мне ежемесячно восемьсот долларов компенсации. Приятная новость, не правда ли?
До развода этого «поганца», ее мужа, звали Джоном.
– Мне передали, что ты мне звонила, – сказала я.
– Да, мне нужно кое-что тебе сообщить. – Послышался шорох бумаги. – Куда же она задевалась, эта бумажка? Ага, нашла! Извини, Порция, у меня на столе такой бардак!.. Вот. Тебе звонил Джек!
– Джек? А как его фамилия? – Я резко выпрямилась, оставив в покое старую чернильницу, которую машинально теребила во время разговора.
– Никак не разберу... Странная какая-то у него фамилия, Триплсек...
– Может быть, Трипплхорн? – сглотнув ком, спросила я с замиранием сердца.
