Эмили покачала головой, глядя, как он следует за Фергюсоном и обещанным виски. Обычно она лишь думала о похожих персонажах. И теперь каким-то образом Малкольм стал частью ее истории — истории ее жизни, которую она до сих пор не продумала до конца. Три недели назад она бы назвала его злодеем, но Малкольм сам выбрал для себя роль героя.
Однако, так или иначе, сейчас ей необходимо собраться с мыслями. Ей нужны были рассудительность и прагматизм вместо эмоций и фантазий.
— Похоже, пудинг ей не понравился, но брак наверняка очень, — сказала Элли, обращаясь к Мадлен.
— Странно, не так ли? — ответила Мадлен. — Я думала, она будет есть его поедом, а вместо этого она готова есть с его ладони.
— Знаете, а я ведь вас слышу, — огрызнулась Эмили. Ей не нравилось быть темой для разговора, но эта шутка, по крайней мере, вернула ей часть прошлого присутствия духа. — И вовсе я не ем с его ладони.
— Осторожно с клятвами, леди Карнэч. Вы уже клялись никогда не выходить замуж.
Французский акцент Мадлен усиливался, когда она веселилась, а свадьба Эмили смешила ее так, что речь герцогини напоминала лепет только что прибывшей эмигрантки.
— Вы клялись в том же, герцогиня.
Элли поднялась и отбросила салфетку.
— Может быть, пройдем в гостиную? Если уж молчать о браке Эмили, то лучше с чашкой чая и в удобном кресле.
— Насчет удобного кресла я ничего не обещаю, — предупредила Мадлен, проводя всех леди через дверь столовой к ближайшей двери в гостиную. — Подозреваю, Фергюсон потратил все свободные средства на пару кресел для своего кабинета. Это было несколько лет назад, но с тех пор, как он унаследовал герцогство, денег на обновление этого дома не хватало.
Насчет стульев и кресел она оказалась права. Пыль из них не вылетала, но сиденья износились настолько, что, похоже, полностью состояли из слежавшейся пыли на месте того, что когда-то было набивкой. Эмили опасливо опустилась на древний стул, который, казалось, был родом из тех времен, когда Джеймс Первый объединил английскую и шотландскую короны.
— Вы долго намерены оставаться в Шотландии? — спросила она.
Мадлен поправила юбки, усаживаясь в древнее кресло и игнорируя громкий стон древнего дерева.
— Еще на неделю, наверное. Мы с Элли составляем список всего, что нужно здесь заменить, заново обить, перекрасить, восстановить… Только на пергамент уже ушло целое состояние.
— И мне действительно нравится тратить деньги брата, — сказала Элли, усаживаясь рядом с Эмили на кушетку.
— Не настолько, как нам с Мэри нравится тратить их на новые платья, — вмешалась Кейт. Близняшки сидели на паре табуретов и выглядели идеальными придворными дамами. Элегантные белые платья странно подходили поблекшей парче на стенах гостиной.
— Ваши платья в здешних горах лишь пропадают попусту, — заметила Эмили.
— О, это нам безразлично, — сказала Мэри. — Что угодно лучше жизни с нашим отцом.
Она обронила это как бы между делом, но репутация предыдущего герцога была так широко известно, что Эмили могла лишь рассмеяться.
— Кстати, о том, что попусту пропадает в горах. Когда вы с Малкольмом решили возвратиться в Лондон? — спросила Мадлен.
— Я предпочла бы откладывать отъезд как можно дольше, — сказала Эмили.
Элли приподняла бровь, но в эту минуту вошел слуга, и свой комментарий она придержала, пока он располагал сервировочный столик с чаем возле кресла Мадлен. Мадлен поблагодарила его с безупречной вежливостью и помешала листья в заварочном чайничке так привычно, словно всю жизнь только этим и занималась.
Эмили редко подавала чай. Она умела, конечно же, но в доме Солфорда чаепитием заведовала только матушка. Даже теперь, когда Эмили стала леди Карнэч, слугами распоряжалась не она, а свекровь. И ситуация, с ее точки зрения, не требовала изменений — днем легче было писать, и Эмили не хотела жертвовать книгой ради составления обеденных карточек и разговоров с домоправительницей.
Но, глядя на Мадлен, она размышляла о том, каково это.
Как только слуга ушел, Элли подпрыгнула.
— Твое желание остаться в горах означает, что ты нашла ответы на мои предыдущие вопросы? Или, наоборот, решила сбежать от них?
Эмили на миг растерялась. Мадлен улыбнулась Элли.
— Ставлю на то, что решила сбежать. Если ты думаешь, что Эмили поняла, почему ее тянет к Карнэчу, ты, наверное, добралась до запасов шерри без моего ведома.
— Эмили не глупа, — протянула Элли. — Она наверняка уже разобралась в природе притяжения.
Мадлен и Элли сблизились во время совместного путешествия, и теперь они были близки настолько, что у них появились личные, лишь им двоим понятные шутки, как раньше было у Эмили и Мадлен. И ревность придала голосу Эмили резкости.
— Вы не могли бы перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет?
— Только тогда, когда ты ответишь на вопросы, которые я задала тебе незадолго до твоей свадьбы, — ответила Элли, принимая из рук Мадлен чашку чая. — Чего ты хочешь от Карнэча? И что случится с твоим писательством?
— Ты спрашивала, что меня к нему привлекло, а не чего я хочу, — упрямо поправила Эмили.
Элли отмахнулась от этого уточнения.
— Тема остается той же. Зачем оставаться в горах, с ним наедине, если ты ничего от него не хочешь? Если ты готова пожертвовать всем ради компании одного-единственного мужчины, он наверняка тебе небезразличен.
Эмили потянулась к чашке с чаем, чтобы сгладить паузу и подобрать слова. И сама почувствовала вкус лжи на губах, когда ответила:
— Дело не в том, что я хочу проводить с ним время. Я просто не хочу возвращаться в Лондон.
— Будь я Фергюсоном, я бы сказала «дерьмо», — отозвалась Мадлен.
— Театр никак не исправил твоего лексикона, верно? — спросила Эмили. Прошлой весной Мадлен несколько недель тайно играла на сцене, там они и познакомились с Фергюсоном. Атмосфера, которой Мадлен наслаждалась, расширила ее познания в областях, которые были неприемлемы для приличного общества.
Мадлен улыбнулась.
— Фергюсон выражается куда хуже. Но ты же любишь Лондон — неужели у тебя появилась причина его бояться? Ты узнала нечто новое о лорде Кэсселе?
Эмили посмотрела на близняшек. Она не знала, можно ли им доверять. Элли заметила ее взгляд и жестом привлекла внимание сестер.
— Брысь, девочки. Взрослым нужно кое-что обсудить.
— Нам уже двадцать один год, — гордо вскинулась Мэри.
— А мне почти тридцать, я древняя карга, на что вы так мило вчера указали, — ответила Элли. — Так что оставьте старух наслаждаться чаем и идите поиграйте в бирюльки или во что там вы, детки, играете.
Кэйт показала сестре язык, но, судя по улыбкам девушек, они не обиделись. Сестры вышли, закрыв за собой дверь.
