29
Скрестив на животе руки, она стояла на пороге трактира и с кислой миной на лице рассматривала прохожих. Колючий взгляд ее темных глаз ни у кого не вызывал желания зайти пропустить стаканчик-другой. Неужели ее так раздражали торжества в честь реабилитированных жертв судейского произвола? Как бы то ни было, мамаша-трактирщица не присутствовала на церемонии вручения репараций. Заметив Жаспара, она смерила его хмурым взглядом с головы до ног. Он поприветствовал ее, но в ответ получил лишь насмешливую ухмылку. Она знала, куда он идет. Трактирщица была в курсе всей истории и могла бы порассказать желающим много чего интересного. Лучше ее никто не знал этого человека, волею судеб ставшего хозяином Миранжа. Она проводила его взглядом, пока он не скрылся за углом аптеки.
Анна выглядела уже не такой напряженной, как в ночь их встречи после семилетней разлуки. У нее на губах даже мелькнула бледная улыбка. Стараясь говорить спокойным, размеренным тоном, Жаспар поздравил ее с торжеством справедливости и добавил, что испытал настоящую радость, когда суд публично признал свои ошибки. Анна поблагодарила его, но развивать эту тему не стала. По правде говоря, Данвера тоже сейчас волновало совсем иное: он горел желанием узнать, что она собирается делать с полученными деньгами, останется ли в Миранже или вернется к своему второму мужу, которого, похоже, любила ничуть не больше, чем первого… Он молча заглянул ей в глаза в надежде увидеть там ответы на свои вопросы.
Она предложила ему выпить, чтобы отметить знаменательное событие. Вина и еды она уже купила, а заодно и кое-какую кухонную и столовую посуду. Жаспар воспрянул духом, увидев в этом добрый знак. Значит, она не собирается уезжать из города, по крайней мере в ближайшее время.
Беседа постепенно становилась все более оживленной и непринужденной. Она поблагодарила его за все, что он для нее сделал. Жаспар только глубоко вздохнул. Со стороны могло показаться, будто их знакомство начинается заново. Они говорили о первой встрече и чудесных, сверкающих крокусах в лесу под Миранжем. Зато флора Вандеи изъедена солью, вдруг вспомнила она. Повсюду вода. Перелетные птицы создают огромные озерные поселения-гнездовья и без сожаления их покидают, как только птенцы становятся на крыло. А когда солнце клонится к горизонту, над размокшими полями начинают свой грациозный танец журавли. Вот только от сырости нет спасения, она гноит дома и подтачивает здоровье людей. О своей семейной жизни Анна не сказала ни слова. Разговор сам собой вернулся к прежней теме, и знакомые каменистые тропы снова повели их в памятный лес.
Они стояли бок о бок, опираясь о каменную кухонную мойку, и заново переживали страшные события семилетней давности. Беседовать стало легко и приятно. Совершенно естественным движением Анна коснулась рукой его бедра. Это легкое прикосновение словно обожгло Жаспара: он порывисто потянулся к ней и обнял за шею. Они молча прижались друг к другу и замерли, слившись в единое, неразрывное целое. Продолжали двигаться только пальцы, которые ласкали волосы, лица, плечи…
Не разрывая объятий, они сползли вдоль мойки на грязный пол неприбранной кухни, но это уже не имело никакого значения: огонь желания охватил обоих. Казалось, ничто не изменилось с момента их последней любовной встречи. Руки сами находили свой путь, горячая плоть трепетала и требовала ласки. Жаспар задрал подол ее платья до самой талии и оголился сам. Их сплетенные тела сотрясала крупная дрожь, пока они искали друг друга. Наконец его естество проникло во влажную глубину ее жаркого лона, и обоих охватило чувство неземного восторга. Прерывистое дыхание и сладострастные стоны любви слились в могучую и в то же время нежную музыку. Она возносила их все выше и выше, покуда не оборвалась на высокой, торжествующей ноте…
Обессиленные, хватая воздух широко раскрытыми ртами, Анна и Жаспар медленно приходили в себя после волшебных мгновений любви. Мокрые от пота, покрытые пылью и обрывками паутины, они лежали на полу, не разжимая объятий, и чувствовали, как их с головой накрывает волна сладостной истомы. Чтобы не спугнуть ее, они чуть слышным шепотом говорили друг другу какие-то важные слова. Кончиками пальцев она касалась его лица, Жаспар, в свою очередь, накручивал на палец прядь ее светлых волос.
Когда Анна встала, Жаспар попросил ее показать старые шрамы. Следы от ожогов четко виднелись на плече и груди, но раны зарубцевались. Неизгладимое напоминание о прошлом. Пока Анна приводила себя в порядок, он поймал себя на мысли, что ему хотелось бы знать, как она объяснила мужу происхождение шрамов. Он ничего не знал об этом человеке.
Позднее он спросил об этом без обиняков.
— Я сказала, что это были разбойники, — ответила Анна.
— Он ничего не заподозрил?
— Не знаю, — она пожала плечами.
— А что ты ему сказала, чтобы оправдать свой отъезд?
Она отвернулась, достала из стенной ниши выщербленный горшок и с отсутствующим видом повертела его в руках.
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Разве он не спросил, куда ты едешь?
Промолчав, она сыпанула в большую тарелку муки, разбила яйцо. Жаспар смотрел, как ее пальцы ловко месят тесто. Он хотел было обнять ее за талию, но не решился. Его интересовал один вопрос…
— Муж, наверное, ждет тебя.
Вместо ответа она протянула ему новую скатерть и предложила ужинать на полу — воры не оставили на кухне даже стола. Они разложили на полу белый прямоугольник льняной ткани, и Анна задумчиво окинула взглядом свою импровизированную сервировку. Жаспар внимательно наблюдал за ней.
Видно, настал ее черед задавать вопросы. Зачем ему нужно участвовать в банкете, который устраивает магистратура? Они словно поменялись ролями, и теперь уже Жаспар находил Анну чересчур настырной. Тем не менее он счел необходимым пояснить, что находится в Миранже как член Высшего суда и считает своим долгом оказать честь местной магистратуре. Но разве мало того, что он принял участие в нынешней церемонии? Анна настойчиво просила его не ходить на банкет, хотя бы ради нее. Отныне, пообещал Жаспар, его ноги там не будет, но что касается этого раза, то тут он дал слово.
Из своей корзинки Анна достала небольшие пучки чабреца и укропа и положила их рядом со стаканами. Жаспар поднес травы к носу и улыбнулся ей. Она одарила его ответной улыбкой. Скатерть и пучки зелени напомнили ей легкие завтраки в летнем лесу в компании с Абелем. Чуть запнувшись, она добавила, что жалеет его больше, чем обоих своих мужей вместе взятых.
— Он занимался любовью со всем, что ему нравилось, — пробормотала она. — Он любил деревья, животных, целовал растения, разговаривал с дождем… Он был одержим любовью. Я никогда его не забуду. Ночами он часто снится мне. Мы до сих пор любим друг друга. Иногда я вижу плохие сны, когда Абель кричит. В жизни его крики были любовным зовом, теперь — это крики страха и боли. Но я не могу ему помочь, потому что мои руки рассыпаются в пыль…
От неожиданности Жаспар едва не задохнулся: в этом кошмаре их сны полностью совпадали! Он не сказал ни слова, но перед его глазами пронеслись образы Абеля, большого серого бука, поляны с крокусами… Он вспомнил, что Анна появилась на поляне как раз после исчезновения безумца в лесной чаще.
