— Вы шутите?
У меня просто челюсть отвалилась от изумления. Даже в конкурсе красоты среди протухших йогуртов папа Эммы мог не рассчитывать на место в первой тройке.
— По-твоему, это смешно? — простонала Джулз, — О-о-о, что же мне делать? Я чувствую себя такой ненужной, такой несчастной!
Поразмыслив, я решила пока не делиться с ней своим опытом использования беспроводной дрели для борьбы с депрессией — она и так слишком возбуждена, не стоит подливать масла в огонь.
— Это совсем не похоже на папу. — Эмма обняла Джулиану, скорчив мне страшную рожу поверх ее плеча. — Не расстраивайся так, я уверена, что все разъяснится.
— Ты такая благоразумная, моя милая девочка, мое единственное утешение, что бы я без тебя делала? — Джулз опять разразилась рыданиями.
Переглянувшись, мы синхронно устремили взоры к небу.
Я поняла, что пора покинуть сцену и, улизнув, отправилась выпить глоток-другой. Отыскав для себя и похищенной бутылки «Шато-Неф-дю-Пап» тихий уголок в огромной оранжерее, расположенной в задней части дома, я решила временно прекратить поиски жертвы и, потягивая вино, наблюдала за бурлящей вокруг оргией.
Младший брат Эммы рос испорченным, противным мальчишкой. Сейчас ему уже двадцать один год, он на последнем курсе факультета управления в Оксфорде и, насколько я могу судить, остался испорченным, противным мальчишкой. Он и его приятели накачались спиртным под завязку, а многие наверняка не только спиртным, и теперь носились по дому, поливая друг друга шампанским и втаптывая креветки в турецкие ковры, или играли в классики на расчерченном черно-белыми квадратами полу холла.
Один из приятелей Ангуса, разогнавшись, заскользил по паркету оранжереи, зацепился ногой за тяжелый узорчатый вазон с росшей в нем пальмой и, проделав часть пути по воздуху, рухнул, разбив головой небольшую статую обнаженной Персефоны.
Кухня явно выигрывала в смысле безопасности, театральные миниатюры Джулз хотя бы не представляли непосредственной угрозы для жизни.
Возможно, мне стоило вернуться и выступить с небольшой речью в защиту всепрощения и смирения. Конечно, я не лучший образчик этих добродетелей — достаточно посмотреть на Макса и меня, точнее, на то, что в схожей ситуации наш тандем прекратил свое существование, — но ведь в их возрасте все иначе? Они с Рождером вместе лет сто и, в отличие от нас с Максом, готовых спорить до скончания века, обычно прекрасно ладят, — один такой же сумасшедший, как другая. Так что это не то же самое.
Эмма появилась минут через пятнадцать и со стоном плюхнулась рядом.
— А где же твоя мама? — поинтересовалась я.
— Она поднялась наверх поправить макияж. — Ухватив мою бутылку, Эмма глотала из горлышка.
— Я думала, она собирается уходить из дома.
— А, это. Она постоянно уходит из дома. Долго это никогда не продолжается. Один раз она продержалась три дня, ее лучший результат. Практически приковала себя к перилам, чтобы не звонить домой, но в конце концов не выдержала и вернулась, причем папа даже не понял, что произошло. Думал, что она ездила погостить к бабуле в Сассекс на выходные или что-то в этом роде.
— А эти разговоры насчет другой женщины?
— Да нет никакой другой женщины. Скорее всего, нашла спрятанный счет от ювелира и абсолютно обезумела. Ты же ее знаешь, просто королева драмы.
— Не очень убедительная версия.
— У нее на следующей неделе день рождения. Думаю, тогда все и выяснится.
— А, ясно… сюрприз.
— Если она не угомонится, сюрпризом он будет недолго.
Вошла Джулиана — синие тени на веках, щеки розово-оранжевые, как у куклы, крашеные в «платиновую блондинку» волосы уложены в прическу, напоминающую скульптурное изображение тарелки с пюре.
Неожиданно она подплыла к нам и заключила меня в пропитанные джином объятия.
— Послушай моего совета и не позволяй им на себе ездить, дорогая, — выдохнула она мне в лицо. Тут я поняла, что имеют в виду, говоря «пьянящий воздух». — Если в молодости приучишь Макса глотать таблетки, состарившись, сможешь развлекаться, отмеряя дозу.
Устроив поудобнее грудь в вырезе платья, словно две огромные дыни в корзине, она пошатываясь направилась к компании, на которую ее муж извергал потоки красноречия, превознося преимущества сухого корма и витаминов в таблетках для спрингер-спаниелей, и игриво ущипнула управляющего их банком. Я перевела взгляд на Эмму. Она пожала плечами и попыталась улыбнуться. — Думаю, меня удочерили.
Неожиданно все присутствующие дамы как одна устремили взгляды в сторону входной двери.
Я не склонна петь дифирамбы представителям противоположного пола, но вынуждена признать, что вошедший был настоящим воплощением мужественности. Только истинная красота может так притягивать всеобщее внимание, заставляя смолкать разговоры. А предмет этого всеобщего, и моего в том числе, восхищения, казалось, не подозревал о произведенном фуроре.
Он почесал шею, — судя по его виду, вся эта выпивающая, вопящая толпа нервировала его, — затем взял бокал шампанского с одного из подносов, которые протягивали молоденькие официантки, обступившие его со всех сторон, словно их тянуло магнитом.
— Вау! — высказалась я, оценив отличную фигуру, взъерошенные темные волосы и зеленые, как нефрит, глаза.
Я попыталась подыскать более точное определение, но красноречие внезапно покинуло меня и я смогла только повторить последнюю реплику.
— Вау! — горячо выдохнула я.
— Вот именно, — с гордостью подтвердила Эмма. — Теперь ты понимаешь, о чем я говорила?
— Это он?
Утвердительный кивок.
— Это, — сказала она, с усмешкой наблюдая за моей реакцией, — и есть Гай.
Я не знала, восхищаться мне или огорчаться. Совершенно невозможно, чтобы кто-нибудь вроде него позарился на меня, даже в парадном виде.
Великолепный Гай был немедленно пленен мамой Эммы и ее подругами, которые разогнали официанток своими сумочками от Гуччи и облепили его, как стая виляющих хвостами, высунувших языки, подгибающих лапки пуделей.
— Он прекрасен, — признала я, — беру, заверните.
Эмма, улыбнувшись, убрала с моего лица упавшую прядь, проверяя, на месте ли наложенный ею макияж.
— Думаю, это возможно. А теперь посмотрим, как устроить покупку.
Нам потребовалось некоторое время, чтобы отбить великолепного Гая у компании его галдящих воздыхательниц. Медленно угасал день за зелеными шторами, небо окрасилось в красно-оранжевые тона, вот уже стемнело, солнце скрылось за деревьями, и только тогда стервятники бросили добычу и окружили уставленный закусками буфет, начиняясь фаршированными грибами в надежде, что они впитают хотя бы часть алкоголя, поглощенного за день.
Нам удалось прижать его в оранжерее. При ближайшем рассмотрении он выглядел еще ослепительнее — эдакий смягченный вариант Эль Греко: длинное гибкое тело, острые скулы, губы, созданные для поцелуев, миндалевидные глаза, обрамленные густыми длинными ресницами.
