Книга Где-то на земле есть рай - Валерия Вербинина

Пятница, 12 апреля — суббота, 13 апреля

Тупик… Мы уперлись в тупик.

Оба наших дела застряли — и ни туда ни сюда. Хорошо Зарубину с Колесниковым — они практически нашли отгадку, разослали ориентировки и сидят себе, в ус не дуют. А у нас…

Полный швах.

Самое противное в нашей работе — это вот такое состояние, когда вроде что-то вырисовывается, а при ближайшем рассмотрении оказывается, что ничего у тебя нет. По делу Лазаревых — кто звонил, кто убил, в чьих интересах, ни черта не понятно. Мы с Ласточкиным долго и настойчиво беседовали с матерью Алисы, с первым мужем, с прислугой. Расспросили даже мальчика Сашу, который после убийства матери замкнулся в себе, и каждое слово из него приходилось вытаскивать прямо-таки клещами. И всюду натыкались на одно и то же — на всевластное, вселяющее отчаяние «нет». Нет, Алиса Лазарева не называла никаких конкретных имен. Нет, она никого не подозревала. Нет, она никому не звонила и ни с кем не делилась никакими догадками. Нет! Нет! Нет!

По делу воскресшего из мертвых Парамонова — тоже ничего. Никаких следов. Никаких намеков на отгадку. Со стороны его семьи — молчаливая враждебность. Подруги тире любовницы всеми средствами уходят от прямых ответов. Они ничего не знают, не помнят, у них вообще другая жизнь. Ах, Слава Парамонов убил четырех человек, чтобы замаскировать свое исчезновение? Ну и что? Кого интересуют какие-то жалкие охранники, шофер и человек со сломанной рукой, чье имя нам так и не удалось установить? Единственное, что нам удалось узнать, так это то, что незадолго до «смерти» Парамонова с его счетов испарились гигантские суммы денег, но и эта информация была получена совершенно неофициальным путем.

А дальше что? Ну, подготовил свой отход, сымитировал свое убийство, чтобы скрыться, скорее всего, сделал пластику, сбежал за границу… И вернулся, невзирая на угрозу со стороны Арбатова, — вернулся только для того, чтобы изводить свою жену дышащими ревностью записками. Бред!

— Рыбников совершенно точно работает на Арбатова, — рассуждала я, покачиваясь на задних ножках стула. — При таком раскладе более чем вероятно, что твоя старая догадка верна. Помнишь, ты говорил о том, что эти письма могли быть инспирированы Арбатовым для того, чтобы спровоцировать Ларису Парамонову и проследить за ее реакцией?

— Да, но ведь сам Арбатов это отрицал, — возразил Ласточкин. — Или ты что, уже не веришь ему?

— Не знаю, — буркнула я. — Но ведь кто-то зачем-то должен был писать эти письма!

Назавтра после полудня хлынул ливень. Я забежала в арку, досадуя на то, что оставила дома зонт. Кто-то придержал меня за локоть.

— Не так быстро, девушка, — произнес над самым моим ухом знакомый голос, в котором проскальзывали веселые нотки.

— Никогда не подходите ко мне сзади, — проворчала я, высвобождаясь.

— А не то вы что, пристрелите меня? — спокойно осведомился Арбатов. В его глазах плясали смешинки, и я поймала себя на том, что тоже улыбаюсь.

— Как ваши дела? — спросила я.

Он пожал плечами:

— Нормально. По крайней мере, в ближайшее время никто не посмеет меня тронуть. А как ваши дела?

— Вы имеете в виду дело Парамонова?

— Не только.

Он поглядел мне прямо в глаза. Мимо нас бежал мутный поток, унося с собой какие-то щепочки и обрывки бумаги. В голове у меня мелькнула мысль, что, наверное, этот поток вообразил себя рекой, которая несется, сметая все на своем пути. Я подумала об этом просто потому, что мне не хотелось думать об Арбатове, который стоял буквально в шаге от меня. Невдалеке в пролете арки маячили две или три машины, и около передней из них прохлаждались уже знакомые мне охранники.

— С этим Парамоновым чепуха какая-то выходит, — сказала я, по-прежнему глядя на поток и мокрый асфальт возле него. — Мы с Ласточкиным совершенно уверены, что он ни за что бы не рискнул появиться в Москве и посылать какие-то письма.

— Вот как? А в чем еще вы уверены?

— В том, что он изменил внешность, перевел деньги на заграничные счета и удрал, возможно прихватив с собой какую-нибудь любовницу. Его первая жена утверждала, что он не мог обходиться без женщин. Но при чем тут тогда письма и вся эта история с его второй женой? Ведь она совершенно не вписывается в общую схему. Надо быть последним дураком, чтобы присылать эти письма, а Владислав Парамонов, судя по тому, какую комбинацию он провернул, дураком вовсе не был.

— Нет, — спокойно ответил Арбатов, — он дурак. Потому что вы все-таки его найдете, я в этом убежден.

Я покосилась на него.

— Что-то мне подсказывает, — негромко проговорила я, — что наш беглый покойник не доживет даже до первого допроса.

Арбатов вздохнул.

— Вот вы, значит, какого обо мне мнения, — проронил он. И почти без перехода: — Хорошо. Когда вы его отыщете, клянусь, я отдам его вам. Вы довольны?

— Прямо так-таки и клянетесь? — недоверчиво осведомилась я.

— Да. — Он улыбнулся.

Вот так вот просто жизнь товарища Парамонова была отдана в мои руки. Слово — как купчая, улыбка — как росчерк, и бедный бизнесмен продан с потрохами, даже не подозревая об этом. Мертвая душа, оказавшаяся на поверку живой… Ого-го, какой сюжет! Почти в духе Гоголя.

— Только нам нужна кое-какая информация, — тотчас выдала новоиспеченная помещица Синеокова. — Мы тут навели справки о его подругах. Многие из них находятся более или менее на виду, но вот трое… Про них мало что известно.

Арбатову не надо было дважды повторять. Он протянул руку:

— Давайте список.

— О чем это вы переговаривались с Юрием Даниловичем? — были первые слова Ласточкина, когда я вернулась в отделение.

Прежде чем ответить, я оглянулась и посмотрела в окно. Так и есть: арка, в которой я недавно стояла с моим собеседником, находилась с другой стороны здания и не была отсюда видна.

— Это тебе что, коллеги доложили? — недоверчиво спросила я.

— Нет, — серьезно ответил Ласточкин, — я выходил за рогаликами.

Я открыла было рот, чтобы напомнить ему, что палатка, торгующая рогаликами, стояла чуть ли не в километре от арки, однако вспомнила о благоразумии и решила не искушать судьбу. В конце концов, у Ласточкина ведь было чрезвычайно острое зрение, и он вполне мог увидеть меня даже за километр. По правде говоря, мне следовало даже гордиться этим.

— Мы говорили о Парамонове, — сказала я, и это было чистейшей правдой. — Я попросила его навести кое-какие справки. Если Парамонов и впрямь удрал с одной из своих любовниц…

— То Арбатов с чистой совестью закатает их обоих в асфальт, — закончил за меня Ласточкин. — Лиза, ты что, с ума сошла? Зачем ты облегчаешь ему задачу?

Я потупилась.