Еще пили и ели во дворце, но уже веселье приняло несколько натянутый характер. Старались не смотреть в окно, как будто там творилось что-то неприличное.
- Погода, кажется, портится, - заметил Тугин наконец среди общего разговора.
- Ничего не портится! - возразил кто-то льстиво. - Право, это ничего!
- Ничего, конечно, - с фальшивой бодростью подхватил губернатор, - это просто ночь идет на чистое небо...
- Это у нас так всегда, просто вы забыли, - заверил Рябинин.
- Как может испортиться погода, если вы здесь! - хором принялись уверять чиновники. - Ведь весь день был солнечный в знак нашего будущего сотрудничества!
Луч солнца, рыжий, последний, блеснул из-под тучи, как глаз из-под бровей.
- Вот видите! - закричал редактор "Специалиста". - Все хорошо! Эгей, солнце! Масленица, весна!
И тут грянул гром, раскатисто и недвусмысленно. Все вздрогнули. Положение было обозначено. Грозная тень надвинулась на стол, улыбки сплыли с лиц, пирующие замолчали.
- Ну и что, - сказал в общей тишине Веселуха. - Погода, к примеру! Будто не было у нас красного дня! После солнца гром - да это же самый признак весны и есть. Разве гром гремит зимою?
Еще как гремит! Он грянул и еще раз, и молния сверкнула, но вместо дождя с неба посыпался снег, и серым мраком заволокло окна. Все совершалось как-то необыкновенно быстро, и все почувствовали это. Тугин бросился к окну, многие последовали за ним: там дул гневный, пронзительный ветер с Запада, ели под окном дворца гнулись и трещали, машины сносило, слепой снег бил в окна, одна из рам распахнулась, и в зал, кружась, влетела злая метель.
- Скорее закроем! - закричала Наталья Борисовна Денежкина, и они с Алисой кинулись закрывать окна, но закрыть было трудно, женщин сносило, и только Веселуха смог захлопнуть наконец рамы.
- Светопреставление, - пробормотал губернатор в замешательстве.
Все были потрясены; тревожный шепот разлился в зале, за стол никто не садился, Президент стал пробиваться сквозь толпу к Веселухе.
Но тут в зал вбежал Паша Ненашев, менеджер по продажам, и господин Ферг. На обоих просто лица не было.
- Господа! - закричали они. - Скорее, скорее, идите, смотрите!
- Что такое? - воскликнул Президент, и толпа, взволнованно переговариваясь, устремилась в соседнюю залу.
Там горел свет; а в углу, на старинном треножнике, стоял большой телевизор с плоским экраном. И как море, застывшее в один миг, остановились все - в дверях, по углам, на полу, - замерли в потрясении.
Там, в телевизоре, занимая весь экран, стояла перед микрофоном пожилая полная афроамериканка. Глаза у нее были пустые и бешеные, как ветер в Сахаре. Челка сбилась на лоб, а над верхней губой росли маленькие страстные усики.
- Я, новый президент Америки Айн Раф, - возвещала она с экрана, намерена днесь и впредь считать главным врагом американского народа ту страну, что самим своим существованием ставит под сомнение стабильность нового миропорядка. Ни для кого не секрет, что я говорю о России.
По залу пронесся горестный вздох; все с ужасом посмотрели на президента Тугина, а тот, в гневе и изумлении, не сводил глаз с экрана.
- ... массовые нарушения прав человека, а также развязанные Россией ценовые войны, - вещала ставленница террористов, - заставляют нас... Россия - единственная страна, которая стоит на пути великого примирения Запада и Востока...
- Сумасшедшая! - Ферг, обычно сдержанный, схватился за голову руками.
- ...если президент Тугин не подчинится и не продаст нам акции своей корпорации за ту цену, которая сложилась на рынке, а цена эта весьма невысока, что бы сам он ни говорил, - то мы сделаем из России ядерную помойку... единственное назначение ее жителей - тяжелый физический труд... долой имперские притязания, долой дискриминацию, а также белых мужчин, не желающих спать с мужчинами и животными...
В этот момент электричество вырубилось. Может быть, ветром снесло провода, может, молния попала в подстанцию. Все, подавленные и как бы оглушенные, вернулись за круглый стол и в гробовом молчании расселись. Лакеи внесли свечи и расставили их так, чтобы люди видели лица друг друга. За окнами мела страшная метель.
- Граждане, - начал Тугин, встав. - Вы все свидетели тому, что случилось, пока мы праздновали Прощеное воскресенье. Мне - всей России! ставят ультиматум, - Тугин нервно взмахнул руками, и его тень на стене повторила его движение. - Никогда не согласимся на ту унизительную роль, которую готовит нам мировой жандарм. Никогда! - повторил Тугин. - Чего бы нам это ни стоило! Чего бы ни стоило, вы поняли? Мы найдем адекватный ответ!
Тугин отодвинул стул и скорым шагом покинул залу. Свита бросилась за ним, задержался только Ферг. К нему подбежал Веселуха и тихо спросил его:
- Что вы намерены делать?
Ферг покачал головой и ответил отрывисто:
- Кажется, господин Президент не понимает, о чем идет речь. Какой может быть адекватный ответ на такие речи? Как он собирается его искать? Я предупреждал его, что он может принять собственные мечты за близкую реальность. У России нет сил ответить.
- Что вы хотите сказать? - ахнул Веселуха.
Альберт Ферг опустил глаза:
- Я политик, Веселуха. Увы. Нам придется думать лишь о том, как бы продать Россию подороже, и как бы не пропить деньги, полученные от продажи. Приглашаю вас подумать над этим вопросом вместе со мной.
- Вы - подлец, - ответил Веселуха. - У меня нет слов.
- Э-э, - криво усмехнулся Ферг. - Не подлец я, а просто знаю, в отличие от вас, как дело обстоит... Веселуха, подумайте!
И Ферг улетел вслед за свитой, - последней снежинкой улетел в ночь, и гости разошлись, только посреди метели стоял, возрастая в возмущении, Ян Владиславович Веселуха. У него не было слов.
Глава 12: Do kraja (До края!)
Не связать дуб в стог
Не скруглить куб в круг
Долго гнется лук
Выпрямиться чтоб
Высокий брег
Навис, как низкий лоб,
И падает острый снег
В круглый сугроб
Перед большой войной
Степи встают стеной
Выше, чем небоскреб
Солнце над полями, в тысячах окон, банки и офисы поднимаются легко и плавно, холодный ветер. Но на самом деле как ужасно тяжелы эти вавилонские башни, сколько в них хрустящего стекла и несгибаемого металла!
Тугин сидел в кресле и пытался принять решение. Ему дали двадцать четыре часа. По истечении этого срока ему предстояло ответить, будет ли он продавать Россию, и почем; но думать ему мешали. Кабинет-министры и Ферг постоянно бегали с докладами и грузили Тугина информацией, - сколько боеголовок, как неутешительно вообще состояние армии, - как будто такие аргументы могут его в чем-то убедить! Он только щурился на всех них, но сам был уже далеко - там, где не знают ни оскорблений, ни почестей.
