…И опять на даче крутилась пластинка на старом проигрывателе. Катя учила Феликса танцевать. Мальчик смотрел на них презрительно.
– Давай теперь и тебя поучу.
– Больно-то надо! Знаете, на кого вы похожи со стороны? На двух ископаемых! Птеродактиль и игуанадон!
– Какой такой дон? – не поняла Катя.
– Да тот самый, – зло сплюнул Шурик и хлопнул дверью.
…Выстрел мальчика в тире был опять неверным.
Выстрел Феликса, как ни странно, тоже.
– Ты промахнулся… – удивился Шурик.
– Я не бог. И не стремлюсь им быть. Я промахнулся, а ты ни разу не попал.
– Знаешь, во мне столько злости, что однажды эта злость поможет мне.
– Злость помогает только мимо стрелять.
– Я, пожалуй, возьму с собой пистолет. Москва – город непростой, мало ли что.
– Я сам возьму, – сказал Феликс и положил пистолет в карман. – В клуб я еду один, ты остаешься с Катей.
– Да ты что?! – возмутился Шурик.
Феликс рассердился:
– Я когда-нибудь научу тебя слушаться старших?!
– Никогда! – с вызовом выпалил мальчик.
Феликс переходили малолюдную московскую улицу недалеко от клуба, когда вдруг затормозила машина.
– Феликс! – окликнул его красивый молодой человек (его фотографию мы видели на даче).
Художник узнал его, но сделал вид, будто не слышит. Машина упорно ехала за ним следом, и Красавчик кричал из окна:
– Эй, остановись, погоди! Феликс, это я, я!
– Я тороплюсь, Красавчик, я очень тороплюсь! – крикнул Феликс и побежал к клубу.
Кроме Красавчика, в машине сидели еще трое – два толстых амбала и маленький жилистый лысый, который, по всему видно, был главный.
– Ворошиловский стрелок, – сказал про Феликса Красавчик. – Свинья, руки подать не захотел, друг называется.
– Что-то вид у него не стрелковый, – усомнился Лысый.
– Башкой клянусь, он в этом деле гений! – завелся Красавчик.
– Я тебе поверю, если ты поклянешься не башкой, а сохранностью своей физиономии. Стрелок, говоришь, это любопытно.
– Догоним? – весело усмехнулся Красавчик.
– Попробуй, – меланхолично отозвался Лысый.
Вход клуба был оцеплен нарядом милиции.
– Это что? – спросил Феликс у одного из зевак.
– Хозяина хлопнули, прямо тут. Не успели открыться, а уже хлопнули. Во как! Теперь, наверное, закроют.
Феликс оторопело попятился, но тут из дверей вывели позавчерашнего менеджера. Тот, увидев Феликса, завопил:
– Вот этот приходил к нам наниматься на работу.
– Документы! – сказал Феликсу стоящий вблизи милиционер.
Дальше эту сцену наблюдали из окна подъехавшего автомобиля Лысый и Красавчик.
Феликс побежал. Милиционеры устремились за ним.
– Ага! – нервно дернулся Красавчик. – А случай-то может быть удобным!
– Ну так воспользуйся, если он действительно чего-то стоит! – великодушно разрешил Лысый.
– Стоит. Он золотой мальчик! – Красавчик выскочил из машины и рванул вслед за художником.
Феликс нащупал в кармане пистолет и прибавил ходу. Ну как объяснишь, что оружие не его, а Шурика? Надо быстрее смываться! Он перемахнул через забор, на секунду замешкавшись у свалки строительного мусора, молниеносно швырнул пистолет в мусорный бак.
Никто этого не видел. Один только Красавчик…
Феликс перебежал двор и нырнул в арку двора. Два мента – ему наперерез. Сбили с ног. Скрутили руки…
…Выждав минуту-другую, Красавчик подошел к баку, вытащил пистолет и усмехнулся.
– Подпиши тут и тут! – ткнул пальцем в протокол милиционер. Феликс расписался. – А теперь пойдешь отдыхать.
– Денег нет, – честно предупредил Феликс.
– Тем дольше будешь отдыхать. Ну! – милиционер толкнул его в спину.
– Вот! – показал рукой Красавчик на художника, мирно сидящего в «обезьяннике». – Мне нужен он!
– Выходи! – кивнул милиционер.
– Не хочешь узнавать? – спросил на улице Красавчик.
– А ты себя узнаешь?
– Хватит философии, а? Каждый в жизни устраивается как может. Не суди да не судим будешь.
– Что, веруешь?
– При чем здесь это? Просто цитата подходящая.
– А я верую. Поэтому руки тебе не подам, – жестко отрезал Феликс.
Красавчик подошел к нему вплотную, обнял его.
– Не надо. Не будь злым. Столько злости в жизни! Я же твой друг. Ты со мной делил хлеб и воду. Ты со мной войну прошел. Учились вместе, хлебом последним делились. Ты был мне больше, чем брат. Я бездарен. Какой из меня художник! Вот ты, ты талант! Но, прости, ты бездарно живешь. Нищенствуешь. Мучаешь себя и окружающих…
Художник обмяк.
– Чего ты хочешь от меня? Ты никогда ничего не делаешь просто так!
– Я хочу покататься с тобой по городу. Выпить немножко – если, конечно, ты пьешь.
– И для этого ты меня вытащил? Много заплатил?
– Не хочешь мне верить?
– Очень хочу. И не могу.
– Когда ты приехал с войны, ты кричал по ночам, – напомнил Красавчик. – На всем факультете никто не хотел жить с тобой в одной комнате. Все боялись. Все, кроме меня. Тебя и сейчас боятся. Тебя на каждом шагу хватает милиция. И не потому что ты – лицо неславянской национальности. У нас этих лиц полгорода. А потому что ты нищий! Садись в машину!
Феликс опустил голову и двинулся от него прочь.
– Эй, погоди! – крикнул Красавчик. – А это не хочешь забрать? – он держал в руках «пушку» Шурика.
Феликс остановился.
– Она не моя. Она чужая.
– Ну разумеется, – рассмеялся Красавчик.
– Где твоя машина? – обреченно спросил художник.
На даче Шурик и Катя чистили картошку. Чистили молча и наперегонки.
Шурик считал вслух:
– Семь-пять, семь-шесть. Стоп!
По команде они положили ножи.
– Я проиграл тебе только одну. Но учти! Я не привык проигрывать!
– Обязательно учту. Неси воду!
– Твоя очередь!
– Эх ты! Я же девушка, а ты мужчина.
– Да ладно, я пошутил, – замялся Шурик и, прихватив ведро, пошел к выходу. – Интересно знать, а Глеба своего ты погнала бы за водой?
– Глеба? Нет, – честно сказала она. – Глеба не погнала бы. Я бы сама пошла! Я же люблю его.
