Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
У живущих в этих краях странный обычай погребать умерших: они не хоронят их в земле и не возводят над ними склепы, как это делаем мы в Египте. Они кладут покойников в высеченные на склонах холмов длинные ниши, вроде полок, располагающиеся друг над другом, после чего замазывают входные отверстия вязким земляным раствором и изображают на этих нишах кресты.
Пока мой спутник читал молитвы, я задумался об умерших, которых знал… Где могила отца? Похоронен ли он вообще? Быть может, жрецы, убедившись, что убийцы ушли, бросили его бренные останки в Нил, где их съели крокодилы… А тело Октавии александрийцы, наверное, бросили в море на корм рыбам или закопали на одном из заброшенных кладбищ в царском квартале. Гипатию, естественно, не хоронили — от нее просто ничего не осталось для погребения. И земляным червям не довелось отведать ее мертвой плоти — она истлела, как сожженное дерево, превратившись в угли. Угли занимаются пламенем, а мертвые тела, положенные в землю, становятся добычей червей. Так, может, и правильно, что Гипатия сгорела и ее благоуханное тело не стало пищей для червей? Откуда берутся эти могильные черви? Великие врачи древности в своих трудах ничего не говорили о существовании червей в живых людях. Так откуда же они берутся потом? Они что, скрыты в нас и не видны, пока мы не умрем? Или они прячутся в финиковых плодах и в старом сыре, а потом попадают в нас, дожидаются смерти и разложения тела и живут за счет смерти, а затем умирают сами? Говорят, эти черви не питаются мощами святых и мучеников. Не чудо ли это? Или чудо творят сами черви, умеющие различать тела святых и не святых? Не думаю, иначе в моей стране не хоронили бы мумии в саркофагах. С помощью чего — колдовства или науки — древние египтяне уберегали умерших так, что они были недоступны червям? А может, их тела были тоже священными?..
— Пожалуйста, отец мой… Да благословит тебя Господь.
Голос служки вывел меня из раздумий, и, устроившись на спинах мулов, мы продолжили путь. И вновь меня стали одолевать вопросы, на которые не было ответа. «Когда-нибудь я умру и буду похоронен. Станет ли моей могилой ниша в стене, вроде той, у которой молился мой спутник, прося милости для матери и отца, уже превратившихся в прах? Но кто тогда осмелится прийти ко мне просить милости для меня, покойного, у которого нет ни рода, ни племени! А может, я стану пищей для этих белых червей, которые будут пожирать меня своими беззубыми пастями? А вдруг они уже это делают, но я пока не чувствую?» Я вдруг ощутил жалость к самому себе, вспомнив, как в первый раз увидел этих червей. Это случилось в детстве, когда я наткнулся на мертвую утку, валявшуюся между камней, — внутри ее копошились черви. Но если мы копнем землю, то обнаружим червей и там! Не значит ли это, что земля тоже мертва и черви едят ее изнутри, а мы не догадываемся об этом? И наш мир рушится и проваливается в небытие, а мы даже не замечаем?!
* * *
Мы двигались по торной пыльной дороге, по обеим сторонам которой раскинулась красноватая земля с красивой растительностью. Как рассказал мой попутчик, изначально земля в этой местности была желтой, как песок, но после того как в годы преследований на нее пролилась кровь мучеников, она побурела. И теперь ее красный цвет напоминает последователям нашей веры об эпохе гонений! Так сказал этот бедный человек, искренне убежденный в своей правоте, и мне не хватило духу спорить с ним. По пути я собрал кое-какие травы, которые благодаря своим полезным свойствам могли бы мне пригодиться в будущем. Все, что дает земля, полезно, но в чем-то мы разбираемся, а чего-то не знаем.
Окрестные виды успокаивали меня, а мой спутник помогал коротать дорогу, не забывая прислуживать и заботиться обо мне. К вечеру мы достигли холмов, похожих на гигантские волны, накатывающие одна на другую. Я, по обыкновению, впал в задумчивость, но, когда служка, указав рукой на гребень возвышающегося впереди холма, со скрытым ликованием произнес: «А вот и монастырь… Добрались!», я пришел в себя и сердце мое забилось от волнения.
Лист XIII
Горний монастырь
Впервые увидев монастырь, я подумал, что он стоит на том месте, где земля сливается с небом. Была зима, прохладный ветерок с реки сдувал с меня тяготы путешествия и наполнял воздух тихой радостью. Понукая мулов, мы стали подниматься по холму. Я тешил себя надеждой, что этот монастырь станет моим последним приютом. Утомленный бесконечными переездами, я рассчитывал, что найду здесь убежище, в котором смогу наслаждаться жизнью до конца дней, а затем спокойно уйду, и душа моя, в ее вечном стремлении к небесной чистоте, не будет более томиться суетой этого мира. Монастырь представлялся мне последним пристанищем на пути к последующему переселению, конечной точкой моих вечных скитаний. Я думал, что это воля Господа привела меня сюда, но очень быстро понял, насколько наивными оказались мои представления.
Монастырь возвышается на руинах древнего строения, возведенного, возможно, в довизантийскую эпоху, или еще раньше. Некоторые из здешних монахов уверяют, что изначально здесь была крепость или усадьба какого-то давно забытого вельможи. Но я, хорошо знакомый с древними храмами в родных краях, частично уцелевшими, частично разрушенными ходом времени, уверен, что в минувшую пору на месте монастыря располагалось древнее капище, причем немаленькое. Об этом свидетельствуют каменные стелы, а также мраморный жертвенник, вокруг которого построена большая монастырская церковь. У древних святилищ особый дух, который египтянин вроде меня ни с чем не спутает.
Я не стал рассказывать о своих догадках относительно данного места никому из местных обитателей, впрочем, они и не проявляли к этому никакого интереса, всецело отдаваясь тому настоящему, что видели перед собой. Наверное, их можно понять… и позавидовать им… А я… Я часто размышлял в одиночестве о минувших временах, когда к этому месту стекались верующие в древнего бога. Я думал об этих людях и их боге, и эти думы навевали на меня грустные мысли. Все проходит! Все, что есть сущего на земле, исчезает и рассыпается в прах, кроме египетских пирамид… И пусть они оказались засыпаны песком времени, мы видим торчащие из песка вершины, и это вселяет в нас уверенность, что они никуда не исчезли. А что стало с богами, во имя которых строились эти пирамиды? И что стало с тем древним богом, которому на протяжении сотен лет поклонялись в этом месте? Где он сейчас?
После долгих размышлений я понял, что боги, при всех их различиях, находятся не в храмах, сооружениях и громадных зданиях, а в сердцах верящих в них людей. Люди живут, пока в них существуют боги, и когда исчезают одни, уходят и другие. Как исчез бог Хнум после смерти моего отца и последних жрецов, охранявших его огромное святилище на южной оконечности острова Элефантина. Наступит день, и они все умрут, а их храмы будут уничтожены или превратятся в церкви, где будут славить нового бога. Иисус Христос говорил иудеям в Иерусалиме: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его»{79}. Но они оболгали Его и предали римлянам, а те распяли Его, поскольку не могли осознать, что храм — это сам Иисус Христос, который на самом деле разрушил их храм, а затем вновь воздвиг его спустя три дня после своего воскресения. Мы тоже не вполне понимаем слова Христа, указавшего на апостола Петра и сказавшего: «…ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою…»{80}, ибо не отдаем себе отчета в том, что любая церковь, которая была или будет построена, может основываться только на апостольском служении Петра и его вере, не ведающей сомнений, хотя Петр не чужд был и слабости! Как говорится в Писании, три раза в одну ночь отрекся Петр от Иисуса Христа, который предсказал ему, что подобное произойдет, однако не осудил его грядущего предательства и отречения. Христос искал не поддержки, а лишь жертвенности и страдания, — что пользы при этом в людской подмоге? И какой вред принесло отступничество от него? Я отрекся от Гипатии перед самым ее убийством и три дня страшился уверовать в нашу близость с Октавией, ибо оказался трусом. Страх накрыл меня в тот день, когда на моих глазах убили отца. Но почему сегодня мне кажется страшной смерть? Жизни следует бояться больше, ибо в ней больше страданий! Почему всякий раз на моем небосклоне рассеиваются облака веры? Я никогда не стану истинным сыном церкви, и никогда надо мной не будет воздвигнута церковь, так как я не камень, как апостол Петр, и вера моя покоится на многих сомнениях.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
