— Граф здоров, — вздохнул де Перрон, — но, как бы это помягче выразиться… впал в детство. Благородной Диане приходится в одиночку управляться с огромным хозяйством.
При этом благородный Шарль бросил осуждающий взгляд на своего друга де Меласса, который покинул любовницу в тяжкий для нее час. Марк выглядел озабоченным, но до раскаяния ему было очень далеко.
— Ты ничего не слышал о вампирах, Шарль?
— О нет, — взмахнул руками де Перрон. — Последний вампир в Апландии был убит сорок с лишним лет тому назад в окрестностях этого замка. Кстати, убил его мой дед, благородный Бернар, в честь которого я и получил одно из своих имен.
— Героический у вас был дедушка, — ехидно скривила губы Верка. — А вы не боитесь мести этого вампира? Ведь случается, что они воскресают.
Де Перрон на Веркины слова отреагировал лишь пожатием плеч, зато почему-то заволновался Генрих Иоганнович Шварц, который до этой минуты вел себя тихо, как мышь. Может, на него возбуждающе подействовали разговоры о вампирах. Что там ни говори, а Шварц пока еще не попробовал человеческой крови, и, возможно, сие обстоятельство вредно отражалось на его самочувствии. Словом, за посланцем Общества почитателей Мерлина нужен был глаз да глаз, иначе, чего доброго, предсказание леди Гиневры могло исполниться самым печальным для нашего друга де Перрона образом.
Мои размышления прервал шум во дворе. Время, кстати говоря, было еще не позднее, но солнце уже склонялось к закату, и в залах замка де Перрон царил полумрак. Шарль подхватился с места и приказал зажечь все свечи. И пока слуги суетились со светильниками, сам доблестный менестрель скатился вниз по лестнице, дабы самолично встретить благородных дам.
— Вам этот визит не кажется странным, Чарнота? — спросил меня негромко Марк.
— Более чем, — подтвердил я. — Не пойму только, зачем им понадобился именно наш друг Шарль.
— Может быть, дело в вампире, которого убил его дед?
— А вы слышали об этой истории раньше?
— Слышал. О Черном рыцаре ходило много легенд в этих краях. Он был пришлым, но женился на местной уроженке, дочери сира Витора де Феса. А дальше для всех окрестных жителей и сеньоров начался форменный ад, продолжавшийся до тех пор, пока доблестному дедушке нашего друга не удалось загнать осиновый кол в грудь расшалившегося упыря. Бернар был дальним родственником благородного де Феса, а потому и унаследовал его замок и земли. Замок Фес он переименовал в Перрон, дабы ничто уже не напоминало о происходивших в нем событиях.
История довольно обычная для Средневековья. Обычная в том смысле, что удалой Бернар захапал не принадлежащий ему замок, отправив на тот свет хозяина. А был ли тот действительно вампиром или нет, это уже дело второстепенное. Главное, что Черный рыцарь был чужаком, а к чужакам в благословенной Апландии всегда относились с большим подозрением. Я испытал это на собственной шкуре.
Наш с Марком де Мелассом разговор оборвался на самом интересном месте. Долгожданные гостьи наконец появились в зале в сопровождении сияющего хозяина. Вероятно, Шарль предупредил благородных дам о неожиданном появлении гостей, поскольку ни леди Моргана, ни леди Гиневра не выразили по поводу Нашего присутствия в замке де Перрон удивления.
— Это она! — зашипел мне на ухо Ираклий.
— Кто — она? — не понял я.
— Медуза Горгона! Я сразу ее узнал.
— Позвольте, уважаемый, вы же утверждали, что любовались ее пропорциями с тыла.
— Я видел ее лицо, когда она врезала мне по физиономии.
Дамы прибыли не одни, их сопровождал не кто иной, как вампир Сенечка, он же Мордред, которому я не снес голову в замке Камелот только по чистой случайности. Вот кто был разочарован нашим бодрым видом настолько, что даже не сумел этого разочарования скрыть. Мне показалось, что благородный Мордред уже готов был бросить свою липовую мамашу и быстренько ретироваться из подозрительного замка, но был остановлен Марком де Мелассом, который прихватил его за локоток:
— За вами остался должок, благородный Мордред, надеюсь, вы о нем не забыли.
— Да, конечно, — промямлил недостойный сын красивой мамы.
Речь шла о поединке, на который благородный рыцарь де Меласс вызвал благородного рыцаря Сенечку. Шансов в этом поединке у Мордреда не было никаких, и он, видимо, отлично это осознавал.
— Так вы знакомы! — обрадовался Шарль де Перрон.
— Ну разумеется, друг мой, кому же неизвестны имена прекрасной леди Гиневры, супруги доблестного Артура, и его красавицы сестры леди Морганы.
Если судить по лицу, то имя короля Артура не было известно де Перрону. Видимо, легенда о рыцарях Круглого стола еще не дошла до захолустной Апландии. Можно было, конечно, в очередной раз удивиться причудливому смешению нравов и эпох, столь характерному для острова Буяна, но в данном случае мы имели дело с явными аферистами, нацепившими на себя чужие личины и присвоившими чужие имена. Словом, в замке Перрон, который еще недавно носил другое имя, собралась подозрительная компания, сделавшая бы честь любому бандитскому притону.
— Ты мне нужен, — успела шепнуть мне леди Гиневра, когда я склонился над ее ручкой.
— А это не приведет к династическому кризису? — на всякий случай осведомился я. — Мне бы не хотелось играть в чужой драме роль рыцаря Ланселота Озерного.
— Брось дурака валять, — сердито зашипела Наташка, чем привлекла к себе внимание почтенного собрания. Впрочем, мудрая львица тут же растянула рот в ослепительной улыбке и благосклонно кивнула всем присутствующим в зале гостям.
Если судить по тому, как увивался вокруг леди Морганы несчастный де Перрон, именно эта ведьма завладела его сердцем. Возможно, виной тому стало не колдовство, а пропорции, которые, надо признать, были у Цирцеи в полном порядке. Слегка настораживало меня то, что Ираклий опознал в ней Медузу Горгону. За консультацией я отправился к большому знатоку легенд и мифов Вацлаву Карловичу Крафту. К тому же он видел чудовище в хрустальном черепе и даже потерял при этом сознание.
— Не знаю, — с сомнением покачал головой Крафт. — Я видел искаженный яростью лик и ореол из шипящих змей вокруг головы. Вы в курсе, что Медуз было шесть?
— Первый раз слышу, — честно признался я.
— Их отцом был морской бог Форкий, сын Геи, богини Земли, а матерью титанида Кето. Поначалу Медуз изображали как прекрасных дев-лебедиц, но потом отношение к ним резко изменилось. Вы Пушкина читали?
— Естественно.
— Так вот, прекрасная возлюбленная князя Гвидона, та самая лебедушка, что заклевала злого коршуна, это и есть одна из дочерей морского царя Горгона Медуза.
— Я вас умоляю, Вацлав Карлович, — возмутился я. — Там ведь «под косой луна блестит, а во лбу звезда горит». Что может быть общего между белой лебедушкой и Горгоной Медузой?
