— Ты хорошая женщина, Ребекка, — тихо пробормотал он.
Она улыбнулась и крепче притянула его к себе.
Ей казалось, что после всех приключений этого дня она заснет легко и быстро, кстати, и шум, создаваемый множеством соседей по комнате, ее не слишком тревожил, пока она не услышала мужской стон, вызванный явно не болью, а удовольствием. Все-таки, наверное, она ошибается, подумала Ребекка, смущенная и потрясенная. Ребенок продолжал плакать, люди продолжали тихо разговаривать, какой-то пьяный громко скандалил во дворе, а рядом раздался ответный женский стон…
Не задумываясь, она прошептала:
— Неужели это… — И оборвала себя, сожалея, что заговорила вслух о таких интимных вещах.
— Именно то. В конце концов, это ведь их дом.
Сгорая от стыда, она уткнулась лицом ему в спину между лопаток и заткнула уши пальцами. Он, должно быть, догадался, что она сделала, потому что все его тело затряслось от смеха. Она ударила его по плечу. Как смеет он развлекаться, когда нечто столь интимное происходит в каких-нибудь десяти футах от них! В ее мире, если мужчину ловили просто за поцелуем, шок и скандал из-за этого сразу становились поводом для немедленной женитьбы.
Между тем звуки соития становились все громче и перешли в ритмичные толчки. Джулиан больше не смеялся, казалось, он так же напряженно вслушивался в происходящее, как и она.
А Ребекка тесно к нему прижималась. Это было как-то неправильно… однако ей было некуда деться.
И когда она уже начала думать, что это будет продолжаться вечно, мужчина издал громкий стон, ритмичные толчки прекратились, и настала тишина.
Она облегченно вздохнула и отняла пальцы от ушей. Впрочем, они мало ей помогли.
«Любопытно, что было причиной этих толчков?» — подумала она и провалилась в сон.
К полудню Ребекка отыскала на рыбном рынке местечко в тени. Она устроилась на скале, нависавшей над каналом. Множество барж доставляло товары на фабрики Манчестера и его жителям. С ее места было хорошо видно Джулиана, который переносил ящики с рыбой с баржи на склад. Она попыталась избавиться от чувства вины, зная, что это его только рассердит. Он разгружал рыбу, чтобы заработать деньги на дорогу. А она чувствовала себя такой бесполезной. Ей хотелось внести свою лепту. Однако когда она высказала свои чувства, он ее отчитал.
Сегодня она многое узнала. Когда они покидали свой ночлег, другие его обитатели только возвращались домой после ночной смены на фабрике и занимали тюфяки, освобожденные теми, кто отправлялся на дневную работу. Увидев это, она содрогнулась. А многочасовое наблюдение за Джулианом, разгружавшим рыбу, заставило ее возблагодарить Бога за благосостояние ее семьи.
Джулиан, казалось, не знал усталости. И во время каждого своего путешествия от баржи к складу и назад он отыскивал глазами ее. Поэтому она быстро научилась не задерживаться у прилавков, разглядывая товары, выставленные на продажу, чтобы не волновать его зря. Он постоянно наблюдал за ее безопасностью. Если бы у нее был выбор, Ребекка проводила бы все время у лотков с апельсинами и лимонами, но цена их выходила далеко за пределы их скудных средств.
Когда Джулиан сделал перерыв на ленч, они съели по сандвичу с ветчиной и запили их сидром. Явно очень голодный, он ел вдумчиво и жадно. Ей хотелось накормить его лучше, потому что он наверняка устал от долгой работы, так что она предложила ему и половинку своего сандвича, но Джулиан отказался.
Поев, он откинулся на валун, на котором она просидела все утро.
— Тебе, наверное, здесь до смерти наскучило, — пробормотал он, закрывая глаза.
— Ты можешь так считать. Но я с этим не согласна. Вокруг можно увидеть столько интересного. И без компаньонки я чувствовала себя такой свободной!..
— Какое замечательное приключение, — с сарказмом заметил Джулиан.
— Поистине, — настаивала Ребекка, — пусть даже ты из-за своей прямолинейности не видишь этого.
— У меня в голове умещается не одна мысль, а много. Но больше всего меня позабавило выражение твоего лица, когда утром зажгли все свечи и ты смогла разглядеть всех обитателей нашей комнаты. Румянец на твоих щеках мог соперничать с самым ярким закатом. Она застонала и закрыла глаза.
— Мне не хочется, чтобы ты напоминал об этом. Мой слух, не говоря уже о моих тонких чувствах, никогда больше не станет прежним.
Он громко хмыкнул:
— Должен признаться: я представить себе не мог, что придется разделить с тобой подобное переживание.
— Как вообще ты мог представить, что придется переживать подобное, с кем бы то ни было? — требовательно поинтересовалась она.
Он посмотрел на нее из-под полуопущенных век.
— Я вполне могу это себе представить. У нее перехватило дыхание.
— Ну вот! Ты снова покраснела.
— Ох, замолчи и лучше поспи. Я разбужу тебя, когда увижу, что другие мужчины возвращаются к работе.
— Я вовсе не собираюсь спать, — сказал он, но снова закрыл глаза.
— Разве ты не устал? Он пожал плечами.
— Ты, наверное, удивишься, узнав, что я так же тяжело работал на полях и со скотом у себя дома.
Но она не удивилась.
— Как я понимаю, слуги очень ценили твою помощь.
— Я учился всему. В общем, получал от этого столько же выгод, сколько они.
— И раз ты им помогал, они соглашались оставаться, хотя им платили мало.
Он снова закрыл глаза. Это было еще одной темой, которую он не хотел обсуждать. Разве ему не хочется, чтобы она думала о нем хорошо? Хотя, может быть, он так привык делать все незаметно и не рассчитывать на благодарность… Она надеялась, что это не так. Однако затем она вспомнила, сколько хлопот доставляли ему младшие братья. Они явно не слишком его ценили.
— Тебе приходилось когда-нибудь в жизни разгружать рыбу?
— Нет, — улыбнулся он. — Это новый навык в моем репертуаре.
Несколько минут они сидели молча, и он задремал. Ребекке нравилось смотреть на него. Особенно на его кожу, уже загоревшую под весенним солнцем. Заросшая щетиной челюсть и перебитый нос заставляли этих грузчиков думать, что он один из них. Он был своим во многих мирах, и ей хотелось научиться тому же.
Наконец она потрясла его за плечо, и он, вздрогнув, проснулся.
— Прости, но остальные мужчины уже возвращаются на работу.
Он кивнул и тут же поднялся. Бросив на нее прощальный взгляд, он спросил:
— С тобой здесь все будет в порядке?
— Меня никто не тревожит. Я думаю, что твой дядя решил, будто мы немедленно сбежали из Манчестера. Ему наверняка не придет в голову разыскивать нас здесь.
Он откликнулся со слабой усмешкой:
— Верно, но все-таки не теряй бдительности.
