— Ты никогда не сумеешь привыкнуть к шахте, Джон, если не возьмешь все бразды правления в свои руки. Тебе нужно жениться и привезти Анну сюда. Думаю, вам здесь будет очень хорошо.
— Н…н…не сомневаюсь, Мэтью, н…н… но мне было бы куда спокойнее, если бы ты был р…рядом, по крайней мере, на ш…шахте. Ты умеешь р…руководить людьми, в этом я н…н…никогда не сравнюсь с тобой.
Мэтью хмыкнул:
— Я кричу больше, но дело не в этом. Если люди уважают тебя, они будут работать для тебя, а тебя очень уважают.
— О, М…Мэтью! — Подойдя к брату, Джон положил руки ему на плечи и, заглядывая в его лицо, как ребенок, каким в сущности он и был в душе, спросил умоляюще: — Т…тебе правда так нужно ехать, Мэтью? П…правда так нужно?
— Да, нужно, Джон. Нужно.
— Ч…Четвертое июля… всего через четыре н…н…недели… как будто завтра. Но я н…не понимаю… Р…Роузиер, в общем-то, нарушает условия д…договора, а ты как будто б…бежишь с поля боя.
— И не пытайся понять, Джон. Тут дело не в отступлении от условий договора. Если бы действительно речь шла о бое, если бы я был не в состоянии заплатить ему сколько надо и настаивал бы на соблюдении контракта, наверное, я бы остался. Но я сам хочу, чтобы он вышел из дела, и я в состоянии выплатить ему те безумные проценты, которых он требует. Так что, парень, — улыбнувшись, Мэтью взъерошил прямые волосы Джона, — сейчас мы должны позаботиться о том, чтобы ты бывал на шахте каждый день, и не на поверхности, а внизу. Тебе придется много потрудиться в ближайшие несколько недель.
— Т…т…ты сказал Тро…Троттер?
Мэтью отвернулся, отошел к камину, взял с его плиты деревянную курительную трубку с длинным чубуком, наклонившись, вытряхнул ее в пустой камин и только после этого коротко ответил:
— Нет.
— Она о…очень расстроится.
— Не думаю.
— Она р…расстроится.
Обернувшись к брату, Мэтью ответил с кривой усмешкой:
— Приятно было бы так думать, но, полагаю, она, как и многие другие, только испытает облегчение, когда я покину эти берега.
— Ты слишком п…п…плохого мнения о самом себе, Мэтью. Т…ты…
— Напротив. — В голосе Мэтью снова зазвучали его обычные высокомерные нотки. — Позволь тебе заметить, Джон, что я крайне высокого мнения о собственной персоне. Я совершенно уверен, что на свете нет человека, способного сравниться со мной. Но в повседневной жизни, — он опять криво усмехнулся, — все обстоит несколько иначе. Люди не смотрят на меня моими же глазами… женщины в том числе. С этим придется что-то делать.
— О, Мэтью! — Джон рассмеялся, но не слишком весело. — Ты просто у…уникум. Л…Л…Люк всегда говорил, что ты один т…такой и что было бы просто у…ужасно, если бы у тебя был б…б…брат-близнец и… — Не договорив, он понурил голову и тихо добавил: — О, М…М…Мэтью, мне будет н…не хватать тебя. Ты н…не знаешь, как я тебя л…л…люблю.
Быстро подойдя к брату, Мэтью обнял его. Так они простояли несколько секунд. Потом Мэтью, почти оттолкнув Джона, развернулся и стремительно вышел из комнаты.
Глава 6
Было пять часов дня. Братья возвращались домой с шахты грязные и промокшие — их плащи не устояли перед проливным дождем, который лил уже третий день. Жара ушедшего июня оставила только воспоминания. Дороги развезло, а низко нависшее серое небо не обещало ничего, кроме дождя и еще раз дождя.
Братья спешились. Джон, передавая поводья своей лошади Фреду Лейберну, из-за его плеча сказал Мэтью:
— Я… я хочу в ванну… г…горячую, ч…чтобы пар валил, Д…давай поспорим, к…кому приготовят первому.
На верхней ступеньке лестницы Мэтью остановился, порылся в кармане, и, вытащив монетку, сказал: «Решка», и, когда оба были уже в доме, подбросил ее. Затем, поймав монетку на тыльную сторону руки, приподнял прикрывавшую ее ладонь и сообщил:
— Ты выиграл.
— О…о…отлично. С…слушай, Мэтью, а почему ты не боишься д…дождя?
— Наверное, потому, что за эти три года в Америке я так пересох, что порой, кажется, полжизни отдал бы за то, чтобы постоять под дождем.
В холле их встретила Пег, взяв промокшие плащи и шляпы. Джон ринулся к лестнице, крича:
— Г…горячей воды, Пег, горячей в…воды!
— Все готово, сэр, все готово. Я буду в вашей комнате через минуту, — произнесла Пег.
Что-то в ее голосе заставило Мэтью насторожиться. Он взглянул ей в лицо. Девушка явно только что плакала: глаза покраснели, ресницы — мокрые и слипшиеся.
— Ну-ну, в чем дело? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал добродушно и участливо. — Снаружи слишком мокро, чтобы еще и в доме разводить сырость.
Пег заморгала, опустила голову, а по ее щекам потоком полились слезы.
— Что случилось? — уже с искренним сочувствием спросил Мэтью. — Какие-то проблемы? Что-то с матушкой?
— Нет, сэр, со мной все в порядке, и с мамой тоже. Это из-за мальчика…
— Что?! Что случилось с мальчиком?
— Тилли… мисс Тилли… она возила его в Ньюкасл к доктору. Он говорит, что мальчик ослепнет.
Мэтью побледнел, его глаза сузились, губы беззвучно шевелились, повторяя слово «ослепнет».
— Мисс Тилли… она…
Не дослушав, Мэтью, перепрыгивая через две ступеньки, опрометью взлетел по лестнице, пронесся по галерее и коридору и распахнул первую попавшуюся дверь. Это была пустая классная комната. Мэтью стоял, переводя взгляд с одной двери на другую: он не бывал на этой детской территории с тех пор, как там поселилась Тилли. Вторая дверь слева. Да, это та самая комната, где она жила, когда впервые появилась в Мэноре.
Мэтью рванулся к этой двери, но повернул ручку осторожно. Тилли лежала на кровати, спиной к нему, одной рукой обняв лежавшего рядом сына. Она не пошевелилась, наверное, подумала, что это пришел кто-нибудь из Дрю, но когда Мэтью положил руку ей на плечо, порывисто обернулась, как ужаленная, и уставилась на него.
В ее лице не было ни кровинки: то была не бледность живой плоти, а цвет беленого полотна. Ее сухие глаза — два черных колодца — были наполнены болью, рот приоткрыт, губы вздрагивали. Убрав руку с ее плеча, Мэтью поднял ребенка, поднес его к окну и заглянул ему в глаза. Они были темные, синие.
Малыш улыбнулся ему и потянулся ручонками к его лицу, стараясь ухватить за щеку.
— Что он сказал? — Задавая этот вопрос, Мэтью смотрел на ребенка, но когда Тилли не ответила, повернул голову к ней.
Она сидела на краю кровати, наклонясь вперед. Ее голос прозвучал как шелест:
— Он сказал, что ничего не может сделать… Левый… Левый глаз уже не видит. Правому на какое-то время помогут очки, но…
Не договорив, она отвернулась и упала лицом в подушку. Быстро подойдя к кровати, Мэтью положил ребенка рядом, потом, обойдя кровать, опустился на колени рядом с Тилли, обнял ее за плечи, привлек к себе и, когда она подняла лицо, сказал:
