— Нет, это была вся коробка. Так, значит, я тебя привлекаю, потому что я чокнутая и готова поверить всему?
— Да, наверное. И еще потому, что тебе самой никто не поверит. Поэтому вера осталась нерушимой.
— А, ну да.
— Но ты не только поэтому привлекательная, — поспешно добавил ангел, точно его кто-то треснул по голове мешком, набитым человеческой учтивостью. — Мне нравится твой меч и вот эти.
— Груди? — Молли не впервые об этом говорили, но от посланца Господа она такого не слышала никогда.
— Да. У Зоэ тоже такие есть. Она архангел, как и я. Ну, не вполне как я. У нее есть вот эти.
— Ага. Так, значит, у ангелов тоже есть самки?
— О, ну еще бы. Только не всегда. Все изменилось после того, как случилась ты.
— Я?
— Человек. Человечество. Женщины. Ты. Раньше мы все были одного сорта. Но когда случились вы, нас разделили и раздали функции. Некоторые получили вот такое, а некоторые — совсем другие вещи. Я не знаю почему.
— Так у тебя тоже есть… функции?
— Хочешь посмотреть?
— На крылья? — спросила Молли. На крылья посмотреть она бы не отказалась, если они у него имеются.
— Не, крылья у нас у всех есть. Я имел в виду мои особые функции. Хочешь? — Он встал и опустил руку к штанам.
И это ей предлагали не впервые, но посланец Господа — никогда.
— Да нет, нормально. — Молли схватила его за руку и снова усадила.
— Тогда ладно. Мне пора. Надо проверить, как там с чудом, а потом домой.
— С чудом?
— Рождественское чудо. Я же здесь зачем? Ой, смотри, у тебя на одной шрам.
— У него объем внимания — что у колибри, — сказал закадровый голос. — Избавь его от мучений.
Ангел показывал на корявый пятидюймовый шрам над левой грудью Молли — его она получила, когда не удался трюк на съемках «Механизированной смерти: Малютки Воительницы VII». Из-за травмы ее уволили, а шрам завершил ее карьеру боевой героини низкобюджетного кино.
— Больно? — спросил ангел.
— Уже нет, — ответила Молли.
— Можно потрогать?
У Молли такое спрашивали не впервые, но… короче, вы поняли.
— Валяй, — сказала она.
Пальцы у него были длинные и нежные, ногти — длинноваты для парня, подумала она, хотя касание теплое, и волна разошлась от груди по всему ее телу.
Убрав руку, он спросил:
— Лучше?
Она дотронулась до того места, где он ее коснулся. Там все было гладко. Совершенно гладко. Шрам исчез. Ангел расплылся у нее перед глазами за пеленой слез.
— Ты говенная торба, набитая сентиментальным сахарином, — сказал закадровый голос.
— Спасибо. — Молли едва слышно хлюпнула носом. — А я и не знала, что ты можешь…
— У меня хорошо с погодой, — ответил ангел.
— Идиотка! — сказал закадровый голос.
— А теперь мне пора. — Ангел поднялся со стула. — Мне надо в церковь — посмотреть, как чудо получилось.
Молли провела его через гостиную к выходу. Придержала ему дверь. Но ветер все равно раздул полы его плаща — из-под низу выглянули кончики белых крыльев. Молли улыбнулась, рассмеялась и расплакалась одновременно.
— Пока, — сказал ангел. И скрылся в лесу.
Когда Молли уже закрывала дверь, в хижину влетело что-то темное. Свечи в гостиной задуло сквозняком, поэтому она различила только тень, что пронеслась по комнате. Тень скрылась в кухне.
Захлопнув наконец дверь, Молли поспешила за тенью, держа наготове меч. В неверном свете кухонных свечей тень висела над самым окном. В полумраке сияли только два оранжевых глаза.
Молли взяла со стола свечу и подошла к окну. Теперь тень отбрасывала собственные тени. Со ставни над раковиной свисал какой-то зверек, похожий на черное полотенце с собачьей мордочкой. На вид неопасный, хотя дурацкий донельзя.
— Ну все, — сказала Молли. — Завтра опять сажусь на медикаменты, хоть и придется занять денег у Лены.
— Не так быстро, — буркнул закадровый голос. — Без меня тебе станет очень одиноко. И снова придется носить нормальную одежду. Свитера и джинсы — а на кой тебе такая радость?
Не обращая на него внимания, Молли приблизилась к существу на ставне. Не доходя пары шагов, она заглянула полотенцу в глаза.
— Ангелы — одно дело, а вот кто ты такой, паренек, я даже и не знаю.
— Крылян, — ответил Роберто.
— Должно быть, испанец, — сказал закадровый голос. — Слышь, какой акцент?
— Я иду наружу, — сказал Тео, покрепче хватаясь за рождественскую елку.
— У него еще один патрон, — напомнил Такер Кейс.
— Они сейчас подпалят церковь. Я должен выйти.
— И сделать что? Отобрать у них спички?
Лена взяла констебля за руку:
— Тео, им никак не удастся ничего поджечь с таким дождем и ветром. Не ходи. Бен и двух шагов не сделал.
— Если я доберусь до внедорожника, я смогу их давить, — ответил Тео. — Вэл дала мне ключи от ее «рейнджровера».
— Все равно ничего не получится, — сказал Так. — Их там целая куча. Тех, кто похилее, ты, может, и посбиваешь, а остальные разбегутся по лесам, и там ты их уже не найдешь.
— Великолепно. Какие предложения? Церковь вспыхнет как трут, под дождем или без дождя. Если я чего-нибудь не сделаю, мы превратимся в жаркое.
Лена посмотрела на Такера:
— Может, Тео прав. Если он их загонит в лес, нам удастся прорваться на стоянку. Всех не переловят.
— Отлично, — сказал Тео. — Разделитесь на группы по пять-шесть человек. Самому сильному в каждой группе дайте ключи от внедорожника. Хорошенько запомните, кто куда бежит снаружи. Когда услышите, как «рейнджровер» играет «Стрижем-брижем», это будет значить — я сделал все, что возможно. И рвите все сразу и со всех ног.
— Ничего себе — ты все это придумал под кайфом? — сказал Так. — Впечатляет.
— Как можно лучше всех подготовьте. Я не вылезу на крышу, пока не буду знать точно, что меня там никто не ждет.
— А если мы услышим выстрел? Если они тебя свалят, не успеешь ты добраться до машины?
Тео вытащил из кармана ключ и отдал его Таку.
— Тогда твоя очередь. А ты как думал? У Вэл и запасной был.
— Секундочку. Никуда я не побегу. У тебя есть отмазка — ты обдолбан, ты полицейский, тебя выгнала из дому жена, и жизнь твоя пошла псу под хвост. А у меня все хорошо.
— Когда констебль Кроу уйдет, можно будет отрезать этому голову? — спросил Джошуа Баркер.
