ЗАРИСОВКИ К ОБСТАНОВКЕ НА ШИКАСТЕ
(По возвращении с Шикасты Джохор предложил архивам в дополнение к отчетам свои зарисовки и пояснения. Он полагал, что, как отмечено выше, интересующимся этой злосчастной планетой принесут пользу иллюстрации эксцессов поведения, обусловленных пониженной концентрацией ВС. Эмиссар Джохор с излишней скромностью называл свои материалы сырыми, отмечал недоработанность этих заметок Вообще-то он в основном писал их для себя, чтобы ничего не забыть и систематизировать наблюдения, хотя с самого начала и допускал мысль, что они могут пригодиться другим.
Со своей стороны отметим — с дозволения эмиссара Джохора, — что автор во время составления данных документов пребывал под влиянием Шикасты, что неизбежно ведет к некоторой эмоциональности. — Примечание архивариуса.)
Самый западный остров Северо-Западных Окраин, уже упомянутый в случае индивида Восьмого, на протяжении веков страдал от набегов, оккупации, вторжений и заселений, терпел притеснения от многочисленных агрессоров, от разных народов. Разруха довела народ до голода, до угрозы вымирания, и миллионы граждан покинули страну в поисках лучшей доли за морями. И вот вырос в этой стране некий молодой человек, без работы, без имущества и без каких-либо талантов. Было у него лишь одно достоинство. Вырос он в городской трущобе, но дед его не покинул земли и снабжал семью молоком и картофелем, так что силой, массой и габаритами этот юнец отличался чрезвычайными. Еще одной выдающейся чертою блистал он: глуп был необычайно. Настолько, что не хватило у него ума эмигрировать и начать новую жизнь. Крепкое телосложение молодого человека соблазнило рекрутеров последнего оккупанта, его забрали в армию, выдали красивую форму, обеспечили регулярным питанием, показали мир. Армия эта, как и все армии Северо-Западных Окраин, отличалась стратифицированностью, то есть расслоенностью, офицеры ее, преисполненные классового и кастового самосознания, почитали нижних чинов не выше домашних животных. В течение двадцати лет армейская служба бросала нашего героя из одного конца обширной, тогда еще могучей, но уже проявляющей признаки распада империи, в другой ее конец. Предназначение этой жертвы заключалось в притеснении и подавлении множества других жертв. От дальней восточной оконечности Основного Материка до северной части Первого Южного Континента этот бедолага в составе оккупационной армии нависал своею массой над народами, принадлежащими к цивилизациям и культурам, более древним, более сложным, более терпимым, обычно и более гуманным, чем представляемая им. Он с утра до ночи пребывал в полупьяном состоянии. К возлияниям пристрастился еще в детстве, чтобы заглушить мерзость окружающей обстановки. На красной, обычно потной его физиономии деревянно застыли глаза, не отражающие никакого движения мысли. Когда-то давно он пытался шевелить мозгами, но жизнь всегда наказывала его за эти крамольные попытки. Иногда какой-нибудь офицер писал под его диктовку письмо домашним, и в этом письме всегда содержалась фраза: «Здесь только выставь ногу, и черные сразу бросаются чистить тебе сапог».
Он патрулировал улицы далеких городов, шагал по ним с напарником, таким же гигантом, среди мелкого, иной раз вдвое меньших габаритов, местного населения, в алой форме со множеством шнуров, галунов и медалей, с глуповатой улыбкой на багровой физиономии, орал на нарушителей, всем видом своим выражая презрение. Этот невежественный, грубый, жестокий варвар стал символом империи, запечатлелся в миллионах умов, вызывая в них страх и ненависть.
Климат заморских территорий и неумеренная склонность к крепким напиткам вызвали у него удар еще в зрелом возрасте. Его послали на родину, где нищета оказалась еще разительнее, чем когда он свой остров оставил, где зрели бунты, революции, гражданская война. Он решил поселиться в стране завоевателей своей родины, устроился грузчиком на мясном рынке. Женился на деревенской женщине, работавшей нянькой. Восемнадцать часов в день, шесть с половиной дней в неделю за кров и пищу да жалкие гроши. Избежать такой жалкой судьбы можно было лишь с помощью замужества, и она без колебаний вышла за гиганта в красном мундире, чуть ли не на два фута выше нее ростом.
Его крохотная пенсия спасала от крайней бедности, хотя и пропивал он немало.
Из семи детей выжили четверо.
Жена и дети ждали вечером в жалкой квартирке появления отца семейства, надеясь, что он в этот раз не напьется, не будет орать и угрожать. Отбуянившись, глава семьи засыпал, семейство оправлялось от испуга и тоже отправлялось по постелям. Иногда он появлялся в благосклонном расположении духа, усаживался за стол, отдувался, обширная физиономия расплывалась в улыбке, и он авторитетно изрекал:
— Там, за морем, только ногу выставь, сразу набегут черные сапог вылизывать. — Или: — Нам только показаться стоило, и эта черная срань сразу разбегалась.
Он умер в больнице для бедных. Сидел, со всех сторон обложенный подушками, багровея апоплексической физиономией, сияя приколотыми к больничной пижаме медалями и маленькими глазками, затерянными в жирных складках. Последнее, что от него услышали:
— …Только покажись… и эта черная… срань…
ЗАРИСОВКИ К ОБСТАНОВКЕ НА ШИКАСТЕ
Этот инцидент имел место в южной части Первого Южного Континента. Типичная история, повторявшаяся тысячи раз с разными вариациями в течение периода, когда Северо — Западные Окраины использовали передовую технологию для завоевания территорий в разных частях Шикасты с целями присвоения, грабежа, вывоза материалов, рабочей силы, использования природных ресурсов на месте. Эта конкретная географическая область отличалась сухим здоровым климатом, обильно снабжалась пресной водой; здесь шумели леса, населенные множеством животных и весьма скромным количеством туземцев. Почва, как выяснилось позже, также оказалась благодатной. Туземцы отличались добронравием, миролюбием, любили посмеяться, много знали и умели. Все обитатели Первого Южного Континента на редкость музыкальны, любят петь и танцевать, делают из местных подручных материалов своеобразные музыкальные инструменты. Они существовали в добром согласии с природой, брали от нее не больше, чем могли отдать. Их «религия» выражала единение с землей, на которой они обитали, а медицина представляла собой продолжение религии. Их мудрецы, шаманы и знахари умели лечить болезни духа. Но это завидное равновесие нарушили вторгшиеся на континент работорговцы. Долгое время они вывозили живой товар за моря, но потом почему-то перестали появляться, и снова наступил мир, прерываемый лишь внутренними раздорами.
Эти люди слышали от южных соседей о белом народе, превращавшем черных людей в рабов, отбиравшем у них землю. Знали они и то, что белый народ ведет себя по-разному, сразу и не угадаешь, чего от него ждать. Их провидцы и шаманы предрекали появление белых, связанное с этим кровопролитие, борьбу за выживание. Но не в характере черных людей беспокоиться о будущем.
Однажды на их территории и вправду появились белые люди, много белых людей, сидевших на спинах странных животных и в повозках, тоже напоминавших животных с большими круглыми лапами. Черные люди поначалу онемели от изумления, увидев белый народ. Чуть меньше дивились лошадям. Кто-то покатился со смеху. За ним грохнули остальные. Все было у этого странного народа не как у людей. Кожей они точные пришельцы из мира мертвых, очень нездоровый вид, очень. А сколько на них всего намотано! Сами туземцы одежды практически не знали, благоприятные природные условия упраздняли в ней необходимость. А на этих — сплошное нагромождение выпуклостей и складок второй кожи, сделанной не то из больших листьев неведомых растений, не то из трупов каких-то неизвестных животных. И на головы положены какие-то странные предметы. И какие-то они все надутые, неестественные, неуклюжие. Как они вообще передвигаются? Никогда черные люди не задумывались о том, какие они красавцы, но тут невольно сравнили, как они выглядят, как ходят, сидят, улыбаются… Как они танцуют! Пульсация природы, неотъемлемой частью которой они себя сознавали, диктовала им ритмы жизни, движений, дыхания. А эти комичные пришельцы… да им руки не поднять! Шагу не сделать! Такие неуклюжие, как будто духи леса прокляли их. А сколько у них всякого барахла! Что это за существа, таскающие с собой столько поклажи, что и не унести, что нужны повозки, запряженные мощными неуклюжими оленями — громадными, толстыми, но с коротенькими рожками? Зачем все это? Что они будут со всем этим делать? И сами они зачем?
