Книга Неотразимая - Конни Брокуэй

А Томас даже не смотрел в ее сторону. Он сосредоточил все свое внимание на куске мяса, который лежал перед ним на тарелке. Как можно соблазнить мужчину, который усердно расправляется с куском говядины?

Фиа поднялась.

– Пожалуйста, сядьте! – раздался голос Томаса. – Для меня честь быть в вашей компании. – Он произнес эти слова, не отрывая глаз от тарелки. Фиа снова опустилась на стул. Да разве у нее есть выбор, спросила она себя, безуспешно стараясь обидеться. Она же пленница в его доме, он держит ее в полной изоляции, без всяких удобств, а она привыкла к обществу, яркому свету и...

Но ничего не получалось. Как ни старалась Фиа убедить себя, что она жертва, ничего не выходило. Она привыкла быть одна, поэтому жизнь вдали от городского шума, по правде говоря, ей нравилась. Недовольна она была только одним: без Томаса она скучала, ей очень не хватало его все эти дни.

Да, они все еще оставались врагами, кровными врагами. Томас многого не одобрял в ней, думал о ней плохо. Он вырвал ее из общества и привез сюда, поскольку ее присутствие там было опасно для нравственных людей.

Но он же поддерживал ее голову, утешал и помогал, когда ей было плохо на корабле. Он согревал ее на палубе, укутав камзолом и закрывая от холодного ветра своим большим телом, он пришел в ярость, узнав, что у нее не было детства, и он же дразнил ее.

И Фиа сдалась. Она поняла, что запуталась окончательно.

А на самом деле, оставив Фиа в доме одну и исчезнув на несколько дней, Томас отчаянно старался забыть ее. Но хватило его только на пять дней, каждый из которых оказался для него мучительной пыткой. Он вспоминал Фиа почти каждое мгновение, вспоминал такой, какой видел в последний раз, когда она, почти раздетая, стояла в ожидании, пока принесут горячую воду для мытья, совершенно не отдавая себе отчета, какое действие оказывает на него своим видом. Томас возвратился домой с решительным намерением не показывать, как тянет его к ней.

Но даже это самоистязание в определенном смысле было так же сладостно для него, как вид ее нежной кожи и роскошных волос.

Щеки Фиа светились нежным румянцем, прядь черных волос спускалась вдоль шеи и исчезала в вырезе простого платья, совсем простого, он такое и не ожидал увидеть на Фиа. Но даже в этом скромном платье она была все так же неотразима.

Томас подыскивал слова, он не знал, с чего начать, но все-таки заговорил:

– Надеюсь, пребывание в деревне оказалось не очень тяжким для вас.

– Нет, вовсе нет, – сказала Фиа, посмотрев на него. – Я очень люблю деревню.

– Простите меня, я поверил, что ваш муж силком удерживал вас вдали от общества, – негромко произнес Томас, оторвавшись от еды.

Тень презрения появилась на спокойном и ясном лице Фиа.

– Меня это не удивляет, – отозвалась она. – Возможно, вы поверили еще во многое, что говорят обо мне, но это не обязательно правда. – В ее голосе не было прямого упрека, но тем не менее, Томас почувствовал укор. Она продолжила, не дожидаясь ответа: – Грегори Макфарлен никогда не ревновал меня – у него не было причин для ревности, я не давала повода. Я была верна ему до последнего его дня. Я ослушалась его только в одном, это касалось нашего дома. Общего дома у нас не было, я отказывалась ехать с ним в Лондон, а он не желал постоянно жить в Брамбл-Хаусе. В результате мы почти все время жили раздельно.

Томас верил Фиа. Она говорила ровным голосом, без эмоций. Она просто рассказывала ему о годах своей семейной жизни.

– Понимаю, но почему вы рассказываете мне все это?

– Сама не знаю. – Фиа неопределенно пожала плечами. – В том, что касается моей жизни, правда – очень зыбкая вещь. Может быть, я просто хотела рассказать вам собственное видение этой жизни.

– А что еще предстоит мне узнать?

Фиа пристально посмотрела на него. В ее взгляде Томас прочел глубокое раздумье.

– Ничего, – тихо проговорила она, – пока больше ничего.

Она немного успокоилась, оперлась локтями о стол, положила подбородок на маленькие кулачки и приподняла бровь.

– А можно теперь я задам вам вопрос?

– Это будет справедливо.

– Куда вас отправили после ареста и обвинения в измене?

Этого он не ожидал. Томас думал, что она начнет расспрашивать его, как долго он продержит ее здесь, чем он занимался, пока отсутствовал. Однако интерес к его прошлому с ее стороны оказался для него совсем неожиданным.

– Я попал на один из островов Вест-Индии. Фактически я был там рабом, пока Джеймс Бартон не выкупил меня.

– Понимаю, – почти прошептала Фиа. У Томаса создалось впечатление, что за немногословным рассказом она действительно увидела всю его историю. – Это произошло потому, что вас обвинили в измене? – продолжила Фиа.

– Потому что ваш отец сообщил лорду Камберленду, что мы с братом выполняли роль связных у заговорщиков-якобитов.

Это известие не удивило Фиа. Она не стала задавать дополнительных вопросов, не стала ничего отрицать, только сказала:

– Так вот почему вы хотели навредить Эшу и добивались, чтобы Рианнон, которую он любил, увлеклась другим человеком. – Сейчас Томас пожалел, что Фиа известно об этом. С его стороны это был не самый лучший поступок, и теперь он стыдился того, что сделал. – Тогда это не имело значения для Карра, – пояснила Фиа. – Вы ошибались, думая, что его волнует судьба сыновей.

– Тогда я еще не думал о том, чтобы отомстить Карру, лично Карру. Я хотел сделать больно кому-то из Мерриков, любому из Мерриков, – признался Томас, поспешив заверить ее: – Но не теперь. Клянусь вам.

Томас вытянул руку в сторону Фиа и положил ее на стол ладонью кверху. Этим жестом он словно просил поверить ему. Фиа не сводила глаз с лица Томаса. Прошло долгое мгновение, затем он почувствовал, как ее мягкая ладонь осторожно ложится в его большую руку.