В шкатулке было пусто. Только бархатная обивка — и больше ничего.
Джем ужасно расстроился. Поднял голову, посмотрел вверх. Солнце сейчас показалось ему жестоким, безжалостным. Мальчик прикрыл глаза ладонью, но когда он снова заглянул в шкатулку, то понял, что она, может быть, и не пуста. А вдруг это обман зрения? Джему почудилось, что бархат, которым обита шкатулка, задрожал, заколебался, засветился каким-то неестественным, лиловатым светом. Джем не сводил глаз со шкатулки, и ему казалось, что все вдруг исчезло: он больше не видел ни света, струившегося сквозь дыры в крыше, ни разноцветных предметов, сваленных в кладовой. Даже Варнава куда-то исчез вместе с его музыкой…
И тут сияние уплотнилось, приобрело очертания. К своему изумлению, Джем обнаружил, что на черном бархате на дне шкатулки лежит светящийся лиловый ключ.
Он ахнул. Протянул руку. Рука остановилась.
Послышался голос:
— Джем!
Юноша поднял голову. Над ним возвышалась фигура, источавшая точно такой же свет, какой исходил от шкатулки. Высокий, стройный человек, одетый в пестрый костюм арлекина. Лицо его скрывала серебряная маска.
— Тор?
Тор? Джем так и не понял, кто был перед ним, потому что в это самое мгновение рука его скользнула в шкатулку и пальцы сжали ключ. Он был готов торжественно вручить его арлекину.
Но не смог. В то самое мгновение, когда пальцы Джема сжали ключ, ключ исчез.
И арлекин тоже.
Как будто раздвинулся на миг чудесный занавес и снова закрылся. И все стало как было раньше.
Только одно переменилось, хотя Джем понял это не сразу. Варнава. Карлик перестал играть, а когда Джем оглянулся, оказалось, что его маленький дружок спит, положив голову на лиру. Беззубый рот Варнавы был приоткрыт.
Джем протер глаза. Может быть, он тоже спал? Да, наверное, спал. Но что за странный сон ему приснился! Джему стало тревожно и неспокойно.
Он с любопытством осмотрел пустую шкатулку. Он был готов отказаться от других находок, но шкатулку он непременно возьмет с собой. Дома, в алькове он пристроит её в потайное местечко — там, где из стены свободно вынимается кирпич.
— Какая чудесная шкатулка для джарвела! — воскликнула вечером Нирри.
— Для джарвела? — удивился Джем.
— Ну да. Богачи хранят в таких листья джарвела. Курят их. Ну и ну! — хихикнула служанка. — Надеюсь, сейчас там пусто?
Казалось, она не прочь заглянуть в шкатулку, но почему-то не стала этого делать. С тех пор Джем часто доставал шкатулку и долго смотрел внутрь нее. Порой, просыпаясь среди ночи, он подолгу лежал и смотрел на то, как играют лунные лучи на резном старинном серебре. Тогда душу Джема наполняла странная грусть, и он вспоминал свой сон и сверкающий лиловый ключ.
Это было какое-то послание. Какой-то знак.
Но что это могло значить?
Разведка приближалась к концу.
На следующий день Варнава долго вел Джема вниз. Там, внизу, после того как они одолели еще один лестничный пролет по скользким ступеням, Джем увидел подземелья. Свет факела выхватил из мрака ряды бочонков и темных бутылок, покрытых толстым слоем пыли. А потом, еще ниже, Джем увидел за проходами, слишком узкими для того, чтобы они с Варнавой могли проникнуть туда, камеры, запертые на тяжеленные засовы, и еще одну комнату, где стояли кровати, утыканные острыми железными кольями, валялись какие-то странные палки, щипцы и крючья, колеса.
— Варнава, что это за место?
Карлик ответить, конечно, не мог. Он только извлек из лиры мрачноватый, печальный аккорд. И тут Джему стало страшновато. От этого места веяло злом, и ему было грустно, что их экспедиция заканчивается здесь.
Но это оказалось не так. Подземелье было всего лишь этапом на пути. На следующий день Варнава дал Джему понять, что теперь их ожидает самая ответственная часть испытаний. Они побывали в глубинах замка, а теперь настала пора подняться выше, как можно выше.
Даже потом, когда Джем вспоминал об этом, ему казалось, что это было немыслимо трудно. Пролет за пролетом, вперед и вперед, а ступени становились все уже, путь — все темнее, а потом началась винтовая лестница. Она все вилась и вилась внутри колодца мрачных стен…
Джем устал.
— Варнава, долго еще?
Они передохнули. Варнава заиграл на лире.
Снова пошли вперед. И еще раз передохнули.
— Варнава, я больше не могу!
Джем сдерживал стон. Он прикусил губу, но смолчал, хотя ему было очень больно.
— Свет! Наконец-то!
Джем с силой выбросил вперед костыли. Задыхаясь, высунулся наружу из колодца лестницы. Еще никогда в жизни у него так не болела спина. Дыхание вырывалось изо рта хрипами.
Но вскоре муки Джема сменились невыразимой радостью.
О Варнава!
Солнце, словно бальзамом, коснулось лучами распростертого тела юноши. Теплый ветер гулял наверху, а когда Джем, наконец, сумел выпрямиться, он ахнул, но не от муки, а от изумления.
В те времена, когда замок процветал, стены его гордо венчали четыре башни, и каждая из них соответствовала стороне света. Три башни теперь лежали в руинах — северная, восточная и западная. Карлик вывел Джема на вершину южной башни.
«Не сюда ли, — подумал Джем, — поднимался Нова-Риэль?»
Джем еще подумал о том, что сейчас, находясь здесь, он стоит выше любого из людей в Тарнских долинах.
Да, пожалуй, и во всей Эджландии.
Как зачарованный, юноша устремил взгляд вдаль, подойдя к обрушившемуся парапету. Позади замка вздымались к небу обрывком хрустального полотна льдистые вершины Колькос Ароса. Джема охватило чувство благоговейного трепета. Глядя на эти белые горы, он был готов отбросить костыли и полететь туда, словно птица. Над его головой медленно проплывали белые облака.
Наконец, сумев оторваться от величественного зрелища, Джем развернулся. Перед замком, словно склонившись ниц возле скалы, на которой он стоял, простирались тучные пастбища и густые леса тарнских долин. Как они были далеко! Отсюда, с башни, даже другие замковые постройки казались низкими. Как зачарованный, Джем смотрел вокруг, и замок казался ему игрушечным. Он видел постройки во дворе, обрушенную наружную стену, перекидной мостик над ощерившейся излукой рва. Деревня казалась отсюда нарисованной на карте. Посредине — лужайка, а вот и храм на кладбище, а вон — вереница домиков и квадратики полей.
Долго-долго юноша и гном стояли на башне и смотрели, смотрели.
Джем, забыв о костылях, ухватился за края бойницы. В соседней бойнице устроился Варнава — забрался и сел, положив ногу на ногу. Лира его источала таинственную, волшебную мелодию. Они пробыли на башне до тех пор, пока теплый дневной ветер не наполнился вечерним холодком,
