Рассказ седьмой
Я узнаю всю правду о Герсе и о себе, но не могу поверить тому, что услышал
Однажды поздней сырой осенью под вечер я ехал в трамвае № 23 по Беговой. В это время я уже окончательно обосновался в Москве, учился в пищевом институте, жил в общежитии для иногородних студентов. Обосновался в тайной надежде — вдруг кто-нибудь где-нибудь да и узнает меня на улице, в кафе. Окликнет. Хлопнет рукой по плечу: привет! Правда, я несколько изменил свою внешность, и вы понимаете почему, — я все еще боялся расплаты за свое бегство.
Так вот, когда трамвай помчал по Беговой и меня прижало к стеклу, я вдруг увидел странное сооружение, которое отступило в глубь улицы, — ядовито-желтое помпезное здание с колоннами, с конями на углах, с квадригой Аполлона над античной крышей! Боже, что это? Трамвай промчался дальше. Видение скрылось. Сердце мое забилось. Я кинулся к выходу, с трудом дождался следующей остановки и почти бегом вернулся назад. Но почему я не замечал его раньше? Сколько раз уже ездил мимо! Чем ближе подходил я к странному сооружению, тем больше замедлял свой шаг, тем сильнее стучало сердце. Как во сне, вступил я в гадкий запущенный скверик из уродливых тополей. А вот и разгадка — летом густые пыльные кроны скрывали фасад, а сейчас пора листопада, осень, голые ветки, хмурое небо, все насквозь…
«Вам плохо?» — спросил сердобольный прохожий, так помертвело мое лицо. — «Нет-нет, но что… что это?» — «Ипподром, — ответил он с удивлением на мой лепет и показал рукой в сторону касс: — Там можно купить билет. До конца бегов почти два часа. Вы вполне успеете, молодой человек».
С отчаянным сердцем и перекошенным ртом я вышел на трибуну. Да! Я все узнавал. Я вспоминал слова капитана охраны, который забирал меня из психушки, того, что увез меня из института в то гибельное утро, слова о том, что до потери памяти я был букмекером на бегах. И удачливым. Вот она, моя планида! Овальное поле с фигурками бегущих лошадей. Коляски жокеев. Электронное табло напротив трибун. Обшарпанные сиденья. Женский голос бубнил в динамике:
Сбавил Султан… Трапеция сбавила… В седьмом заезде впереди Грин Карт… За ним Фобос… Сбавил Деймос…
Последний день бегов.
Закрытие сезона.
Малолюдье.
Крап редких капель дождя.
Выиграл Грин Карт.
Спустившись с трибуны на тротуар, беспрестанно озираясь и откровенно вглядываясь в лица случайных людей, я шел к правому краю трибуны и… и вдруг заметил его! Шляпа, видавшая виды, висела на уголке стула. Незнакомец сидел за столиком под клеенкой в боковой ложе «для своих» и, положив руки на стол, смотрел на меня хмурым прямым взглядом. А когда наши взгляды встретились — первым еле заметно кивнул мне.
Этот еле заметный кивок отозвался в душе эхом пушечного залпа. Впервые в жизни кто-то узнал меня. Мне кивнули, как старому знакомому!
Я тоже кивнул в ответ и, потрясенно перешагнув через низкий барьерчик, поднялся прямиком к неизвестному, без приглашения отодвинул стул и сел напротив.
— Вы узнали меня? — выпаливаю сорванным от волнения голосом.
— Конечно, узнал, — он с раздражением вытащил из-под моего локтя программку для бегов и отодвинул от края в центр стола театральный бинокль. — Ты почти не изменился, Гермес.
— Кто? Кто я? Повторите!
— Ты? — незнакомец с удивлением окинул взглядом мое лицо, словно хотел убедиться, насколько я нахожусь в здравом уме, и, помедлив, с торжественной насмешливостью произнес:
— Ты — великий Гермес, один из двенадцати олимпийских богов. Ты — сын громовержца Зевса и плеяды Майи. Ты — повелитель природы. Вестник богов! Ты сопровождал души умерших в Аид и возлагал свой золотой жезл-кадуцей на их очи. Гермес Психопомп — проводник душ! Ты — покровитель торговли и путников в долгой дороге. Бог купцов и торговли. Ты — глашатай Зевса! Покровитель магии! Ты изобрел алтарь и жертву в виде сожжения жертвы. Ты составил алфавит, изобрел астрономию, музыку, литературу, создал искусство мер и весов. Ты — Гермес! Великое божественное дитя, воплощение египетского бога мудрости Тота. Ты — второе рождение Анубиса! Ты — владыка потустороннего мира. Властитель мистического! Хозяин будущего. Предсказатель судеб по лету камня, брошенного над гладью воды. Ты — Гермес! Глашатай Аида! Сын отца времени Зевса! Добыватель священного пламени. Уста богов, Гермес! Великое дитя метаморфоз. Повелитель всех превращений. Тысячи жрецов день изо дня приносили тебе несметные жертвы. Ты — Гермес! Ты — великий Меркурий! Ты — Бог! И этим все сказано.
Закончив говорить, он встал и отвесил мне поклон, полный неожиданного трепета и волнения.
Я выпучил глаза: в своем ли он уме?
Тут в моем мозгу грянули слова капитана охраны о том, что моим соседом в психушке был некто Носов. Курносов? Да, Павел Курносов, который воображал себя античным богом сна Гипносом.
