— Она меня не любит! — трагическим и громким шепотом возвестил Счастливчик. — Моя сладкая кошечка окончательно и бесповоротно сохнет по Эллохару твоему!
На сей раз я удивленно смотрела на медленно краснеющую леди Верис.
— А ты так и не поняла, чего она на тебя взъелась? — беззаботно поинтересовался кот. — Момент, когда Эллохар бросился на твою защиту в моей памяти навеки останется незабываемым выражением бессильной злобы на лице моей очаровательной кошечки.
— Хватит! — прошипела куратор.
— Шаэна? — Дара, как выяснилось, даже не подозревала. — Эллохар?!? Да он чудовище!
— Иди в зеркало посмотри, — прошипела леди, со стремительно увеличивающимися когтями. А мне: — Риате, на построение.
Но при всем этом Верис едва сдерживала слезы, и мы все постарались уйти, как можно быстрее, понимая, что показывать свою слабость она точно не хочет.
А в коридоре Счастливчик с разбегу запрыгнул ко мне на руки и замурчал от удовольствия.
— Бессовестный ты, — сказала я, почесав его за ушком.
— Пррродолжай, — милостиво разрешили мне.
— И наглый!
— Даааа, я такой, мурр, — Счастливчик хитро прищурился на меня и полюбопытствовал: — Как ночь прошла?
— Быстро, — и правда быстро очень.
— Ты, малышка, главного не понимаешь — я питаюсь твоими эмоциями, а они с вечера накатывают теплой волной. У меня даже крылья выросли. А иначе как бы я из клетки выбрался?
— Из какой? — не поняла я.
— А, этот мятежный дух решила заняться моим воспитанием, — несмотря на лениво-благожелательный тон, кончик хвоста у Счастливчика начал подергиваться, — я ночью чуть ли не всю программу драконьей школы вспомнил, чтобы выбраться. А на рассвете крылья расти начали, и вот она свобода! А Дару ждет веселый, очень веселый день…
— Счастливчик, — мрачно начала я, — магистр при мне сказал Даре, что если ты что-то там сделаешь, он тобой сам займется.
Хвост медленно опустился, кот печально поинтересовался:
— Так и сказал?
— Сказал «Я вмешаюсь», — честно сообщила возрожденному духу.
— Вот Бездна, а все так хорошо начиналось! — сокрушенно воскликнул Счастливчик и спрыгнул с моих рук. — Иди, Дэйка, учись. Я свою главную задачу выполнил — отомстил за тебя и этим сплетницам и всей твоей группе.
И убежал по направлению к столовой.
Вот так дух-мститель! У меня даже слов не было.
* * *
Первая половина дня прошла на удивление быстро. Две лекции по Смертельным, практикум по Бытовым и наступило время обеда, который я очень надеялась провести с Рианом, и потому, покинув аудиторию первой, побежала в женское общежитие.
И как- то совсем неожиданно на моем пути возник Жловис. Гоблин с трудом дышал, видимо, только что совершив забег быстрее моего, камзол его был расстегнут, открывая идеально белую рубашку (госпожа Жловис иных и не держит, ее стараниями и занавески у нас белоснежные всегда), шарф развязан. Утерев пот со лба, наш привратник отставил левую ногу, хитро прищурил и так маленькие глазки, и началось:
— И вот такая ситуация: Адептка одна то сама с пирогами из Мелоуина шастает, то ей их от стража и передают… А с лица ты, Риате, спала, значит, не сама ешь, сама-то вон какая, поганка и то толще будет. И вот она загадка — а кого адептка Риате пирогами-то задабривает, а?
Из всего этого я только одно поняла:
— Мне что-то из Мелоуина передали?
— А то, — Жловис протянул бумажный пакет с золотыми вензелями, — от дроу твоего передали. Вот и записка.
Я взяла сверток, взяла и записку, открыла, прочитала… пакет выпал из внезапно ослабевших рук.
— Дэйка, ты чего? — изумился гоблин.
Я- то ничего.
— Чего там написано-то? — начал допытываться Жловис.
— «Партнер, это тебе к обеду», — растеряно прочла я.
— Э… — протянул Жловис, — так чегой ты, а? Дэйка, ты ж белая вся стала!
Наверное. Просто:
— Это не Юрао писал, — мой голос упал до шепота.
— Да где ж не Юрао? — возмущению Жловиса не было предела. — Он, как не он! Я ж его записки тебе таскал, и Янке тоже.
«И читал их» — осталось не высказанным, но зато стало понятным.
А я вновь вгляделась в записку. У Юрао, как и у всех гномов, имелась одна особенность — в конце своих посланий они ставили роспись. А роспись гнома не подделает даже самый кропотливый эльф, так как гномы расписываться учатся с детства, и куда императорским вензелям до гномьей росписи — и вензеля подделать проще. И глядя на имя офицера Найтеса в конце записки, я точно видела — писал не Юрао.
— Дейка, — настороженно позвал Жловис.
— Кто передал пакет? — глухим, строгим и каким-то не своим голосом спросила я.
— Дэйка, ты со стражами кончай общаться, — высказался Жловис, — а пакет… да кто ж его знает… у меня в коморке был. С запиской.
— Что? — я чуть на визг не сорвалась. — Господин Жловис, а как пакет мог попасть к вам в привратницкую, вы не подумали?
Уперев руки в бока, гоблин возмущенно ответил:
— Так твой дроу и раньше заходил спокойно!
— И уходил, не пожелав вам темнейших? — скептически интересуюсь у Жловиса.
— Ннне, — гоблин почесал за ухом, — такого, чтоб парой слов да со Жловисом не перекинуться, такого не было точно.
И мы с гоблином одновременно и крайне подозрительно уставились на пакет. То, что ни открывать, ни пробовать, ни тем более есть содержимое я не буду, даже не обсуждалось. Даже экспериментировать не буду. И приняв непростое решение, я напряженно позвала:
— Дара.
Жловис моргнул, потом подозрительно прищурился и полюбопытствовал:
— Ты с каких пор вот так вот запросто к возрожденному духу взываешь?
Воздух над нами замерцал, затем появилось лицо духа смерти, и Дара хмуро спросила:
— Что случилось?
— А чего сразу «случилось»? — стремительно застегивая камзол, спросил Жловис.
Дара материализовалась полностью, опустилась на пол и, игнорируя гоблина, спросила уже у меня:
— Так в чем дело, Дэя?
Молча передала ей записку и, указав на пакет, сказала:
— Это не Юрао писал.
Возрожденный дух смерти отреагировала мгновенно — пакет, полыхнув огнем, оказался свернут в огненный кокон, сама Дара вчиталась в записку и поняла то, о чем начала догадываться и я:
— Кто-то из адептов.
Да, только нас, проклятийников, учат запоминать запись и воспроизводить ее с малейшими подробностями. Так что это кто-то из наших, вот только… не Логер. Потому что он записок Юрао не видел, и, как партнер ко мне обращался, тоже не знал. Во всей Академии Проклятий об этом знала только Янка, она же и читала записки дроу.
