- Подумай, подумай. Время есть. Народ поначалу тоже упирался, но ведь согласились все. И ты, надеюсь, согласишься. Думаешь, где Эйб матросов набрал? Машинисты, кочегары, палубная команда - все наши у него на судах, из каторжных. Только комендоры свои, американские, да офицеры, да стрелки~
- Комендоры? Я полагал, речь идет не о военном корабле.
- А здесь сейчас все корабли военные, даже баржи. Война, милый мой друг, война~ Да лучше я тебе о деле расскажу. Я ведь не сразу согласился. Но как мне Эйб все рассказал, у меня словно глаза заново открылись. Считай, золотые прииски нам достались!
Лукашевич развалился в плетеном кресле и, размахивая сигарой, принялся расписывать, какие блестящие перспективы открываются перед ним. А также перед Беренсом и Орловым, ежели они согласятся стать его компаньонами.
Начал он с бананов. Сей тропический фрукт жители далекого северного Бостона покупают по цене два доллара за связку. А на Ямайке та же связка стоит шиллинг - в тридцать раз дешевле. На затраченный доллар получаешь двадцать девять сверху! Но зачем покупать на Ямайке то, что без малейших затрат произрастает в буквальном смысле слова у нас под ногами? Бананы растут быстро, урожай снимается круглый год. Рабочим можно платить сущие копейки, и они еще спасибо скажут, потому что попробуй найди работу на Кубе.
А кроме бананов, есть еще сахарный тростник. Его плантации занимают чуть не весь остров, и плантации эти скоро все станут нашими, потому что прежние хозяева мечтают избавиться от них и продают по дешевке, почти даром. Испанцам тут не жить, это очевидно. И старым плантаторам, которые заодно с испанцами, им тоже придется убраться с острова. И тогда их земли отойдут новой власти. Но только те участки, у которых не будет законных владельцев. А у Эйба Коэна все уже будет чисто по закону, все бумажки в порядке, новая власть и пикнуть не посмеет, потому что она, эта власть, вскормлена им самим, Эйбом Коэном. Ну, и его компанией.
А то, что кубинцы сейчас так яростно жгут плантации и рушат сахарные заводы, так это только к лучшему. Кубинцы хотят, чтобы их земля больше не представляла никакой ценности для Испании. Мол, увидят проклятые «полуостровитяне», что не осталось тут ничего стоящего, да и уберутся к себе на Пиренеи. Сами повстанцы додумались до такой тактики или кто-то подсказал - неважно. Важно, что на месте старинных сентралей компания Эйба Коэна сможет построить современные высокопроизводительные предприятия~
Слушая Лукашевича, Орлов машинально отсеивал хвастовство и прожектерство, но и полученные сведения как бы откладывал в дальний угол, потому что сейчас думал о другом. Он уже знал, что вокруг дома стоят человек пять-семь с винтовками - двое у крыльца, остальные под окнами. Охраняют мистера Люка? Или стерегут его гостей, чтоб не удрали?
Еще минуту назад Орлов надеялся, что Лукашевич поможет ему уйти. Дело сделано, Беренс нашел своих. Может быть, он останется с ними. Может быть, нет. В любом случае, Орлов здесь задерживаться не собирался.
Но чем больше «мистер Люк» говорил о компании Эйба Коэна, тем отчетливее Орлов понимал, что его отсюда просто так не выпустят.
- Все это замечательно, - сказал Виктор Гаврилович, улучив момент паузы. - Но ты не ответил, много ли наших осталось? И почему ты предлагаешь пост капитана мне? А как же Шпаковский? С его-то американским дипломом ему бы и командовать вашими пароходами. Он отказался? Или его уже нет в живых?
- Пан Станислав жив-здоров. Но ты же знаешь гордого шляхтича! Чтобы потомок древнего дворянского рода нанялся на работу к евреям?
- И чем же он сейчас занимается?
- Тем же, чем и раньше.
- Раньше? Раньше он был начальником строительства порта. Где же тут порт? Тут одни огороды.
- Я вижу, ты настроен весьма иронично, - пробурчал Лукашевич. - Огороды~ Да хоть бы и огороды! Что в них зазорного? Вот всегда мы так. Подавай нам подвиг, да поблагороднее. Построить чудо-гавань у черта на куличках? Это для нас. А дело прибыльное наладить - тут мы нос воротим. Нам бы только~
Дальнейшая речь его превратилась в невнятное «бу-бу-бу», глаза закрылись, и сигара выпала из пальцев. Лукашевич встрепенулся всем телом, да и уронил голову на грудь, развалившись в кресле и захрапев.
- Как всегда, - сказал Беренс. - Васильич в неизменном репертуаре.
Он снова подвинул к Орлову блюдо с фасолью.
- Ешьте, Павел Григорьевич. Ешьте впрок, неизвестно, когда еще придется пообедать по-человечески. Я вижу, вы так и не оценили всех достоинств местного рома?
- Оценил. - Орлов кивнул на спящего Лукашевича. - Если б не толпа под окнами, это достоинство нам бы пригодилось.
- Вы имеете в виду уйти «по-английски »?
- Да хоть по-татарски. В гостях хорошо, а дома лучше.
- Смотря что считать домом, - сказал Беренс. - Возьмите вот этот соус, лимонный. Должен сказать, у нас поначалу были перебои с питанием. Транспорт с материалами и продуктами задержался в пути, и мы полгода сидели на одних бананах да лимонах. И ничего, с голоду не померли. Потом стали получать американские консервы. Возможно, это просто совпало с гнилым сезоном, но как только включили в рацион консервированное мясо, тут же люди стали валиться от малярии. А местные, что с нами работали, мяса не получали. И не болели. Вот ведь парадокс. Впрочем, у местных, видимо, есть какая-то защита от лихорадки. Вы ешьте, ешьте!
- Разве нельзя было свиней завести, ну, или кур? Зачем же непременно консервами питаться?
- Вы же знаете нашу интендантскую породу. Деньги за пищевое довольствие, и весьма немалые деньги, были переведены одной североамериканской компании. Да вы слышали - компания Эйба Коэна. Вот она нас и кормит. Были бы мы свободны в средствах, покупали бы еду в соседних деревнях, вышло бы много дешевле, да и полезнее. Но начальству, как всегда, виднее. Даже если оно сидит за тысячи миль отсюда.
Орлов жевал фасоль, не замечая вкуса. За окном послышался топот приближающихся лошадей.
- Американцы в роли поставщиков? - спросил он. - Занятно. Вы же говорили, стройка у вас тут секретная. И вдруг доверили иностранцам такую важную часть, снабжение.
- Насчет секретности, это как раз к Василию Васильевичу, - улыбнулся Беренс. - Он у нас вроде Охранного отделения, Главпочтамта и Священного синода, един в трех лицах. Нам дозволялось переписываться с родными. Но письма увозились в Новый Орлеан, оттуда шли в Европу, и уже где-то, то ли в Марселе, то ли в Гавре на них ставился почтовый штемпель. С иностранцами же были проведены соответствующие мероприятия, взята с них расписка о неразглашении. В завершение картины добавлю, что батюшка наш, отец Серафим, обязан был Василь Васильичу докладывать, ежели на исповеди услышит нечто внушающее опасения. Так что не извольте беспокоиться, секретность у нас была обеспечена наипревосходнейшим образом.
Судя по звукам, к дому подлетели насколько всадников. На крыльце прогремели сапоги, и дверь распахнулась. Лукашевич немедленно открыл глаза и приветственно помахал, бормоча по-английски:
