Вот что: за всю мою заботу ты отдашь мне весь облой с этого ножика. И выпор, вот здесь он был, — пращур безошибочно указал на то место, где Ваня отломил от рукоятки лишний металлический стержень.
— Я, вообще-то хотел отдать нашим, на исследование, — ответил Ваня. — Давай половину на половину?
— Своим, это Вилимычу, что ли? — сразу догадался Кузнец.
— Ндык. Он у нас алхимик.
— Он вообще алхимик, такой, что и богам завидно. Согласен, пополам. Но всё, что он там у себя наисследует мне пришлёшь.
— Я ему, конечно, скажу…
— А ты ему скажи, что я ему свои наработки тоже пришлю. Сам за тобой будет бегать, чтобы со мной списаться. А ты на этом ножике ручку нормальную всё же сделай. Я научу как. Оно хоть и не железо, но для руки всё одно, дерево и кожа приятнее, да и на морозе, что железо, что бронза, всё одно — руку отморозишь.
На следующее утро Кузнец привёл Ваню и увязавшуюся за ними Ильмеру на просторный уступ рядом с кузней. Вниз уходил крутой обрыв, метров на триста, а с самого уступа открывался удивительно красивый вид на межгорную долину.
— Вот здесь и будем тебя учить, — сказал Кузнец подходя к самому краю обрыва. — Красиво тут.
— Красиво! — согласился Ваня.
— А когда летишь ту, то ещё красивее, — сказал Кузнец.
Сказав это он быстро нагнулся, схватил Ваню за левую ногу и, раскрутив над головой, бросил вперёд и вверх над пропастью.
Вращаясь кубарем, Ваня судорожно перекинулся, запутался в крыльях, но как-то вывернулся, чтобы распахнуть их и заскользил, планируя по широкой дуге.
— Крыльями, крыльями маши! Высоту набирай! — кричал ему Кузнец.
То ли Ваня услышал, то ли сам сообразил, но начал работать крыльями, забрался вверх на пол сотни метров, но при этом забыл смотреть вперёд, за что и был тут же наказан. Вековая сосна, очень живописно стоявшая на маленьком уступчике метров на сто ниже того места, откуда Ваня начал свой полёт, выроста перед его глазами словно ниоткуда. Он ещё успел немного затормозить крыльями, прежде чем обнял дерево всеми четырьмя лапами. Сосна обиженно скрипнула, накренилась и рухнула в пропасть, увлекая начинающего Горыныча следом.
— Да ты ж! Триста лет стояла тут, пока один балбес!… — досадливо воскликнул Кузнец, прыгая со скалы и на ходу перекидываясь.
Вскоре он показался над краем пропасти, таща Ваню в его драконьей форме за шиворот, вцепившись в него своими задними лапами. Аккуратно положив Ваню на землю он перекинулся и тут же принялся останавливать бросившуюся на него мавку:
— Тих, тихо, красавица! Сначала лечи его, потом кусаться будешь! А ты, мелкий, подожди перекидываться!
Ваня же, лёжа на земле, как-то странно вздрагивал и побулькивал.
Ильмера пару раз судорожно перевела взгляд с Кузнеца на своего жениха и как бы ни чесались сейчас её ядовитые зубы на этого ящера-пращура, но бросилась она к Ване. Прежде всего залечила раны на загривке…
— Да это оставь, само зарастёт, рёбра ему смотри!
Мавка, закусив губу, положила руки на вздрагивающие чешуйчатые бока, прикрыв глаза стала исследовать его внутренним взором. Столь страстное свидание с трёхсотлетней сосной не прошло даром. Конечно, всякие сучки не могли пробить чешуйчатую броню, которую из РПГ не с первого раза проковыряешь, но удар всё равно получился мощный. Несколько рёбер треснули и вдоль всего пуза постепенно наливался огромный синяк. Это если не считать того, что крылья тоже пострадали: и многие кости оказались сломаны, и летательная перепонка порвана. Она начала совмещать и соединять кости, скреплять порванные сосуды. А Ваня тем временем всё хрюкал и дёргался, даже когда ему правили крылья. А когда с лечением было покончено и Кузнец дал команду перекинуться, он, вернув себе человеческий облик, тут же сел на землю и зашёлся в приступе смеха.
— Чего ржёшь?!!! — выдавил из себя пращур, сам из последних сил сдерживая рвущийся наружу хохот. — Сосна триста лет стояла, а тут какой-то…
Дальше он говорить уже не мог, сел на землю и зашёлся в приступе душившего его хохота.
— Чего ржёте?!! — возмутилась Ильмера. — Ты же мог разбиться! Вот два… долбоящера!!
Последнее заявление вызвало ещё одну вспышку истеричного хохота у обоих. Наконец, когда оба отсмеялись, Кузнец заявил:
— Ох! Повеселились и хватит. Надо продолжать…
— Куда продолжать, после такого⁈ — возмутилась мавка.
— Э, подруга, вот после такого и надо сразу же продолжать, а то страх может остаться. Значит смотри, мелкий! Сейчас перекидываешься, прыгаешь со скалы, как ты подпрыгивал когда взлетать учился, и сразу ловишь крыльями воздух…
Так, Кузнец подробно расписал Ване всё полётное задание, под конец добавив:
— Планированием не увлекайся, крыльями работай, набирай высоту… И перед собой смотри, а то опять во что-нибудь влетишь!
На последнем оба снова посмеялись, а Ваня посетовал, что не взяли с собой телефоны и его первый полёт над пропастью не был запечатлён для истории.
— Света с Надей тоже посмеялись бы.
— Посмеялись, тоже скажешь! — возмутилась мавка и демонстративно от него отвернулась.
Ваня обнял её, поцеловал и, перекинувшись, прыгнул со скалы, тут же распахивая крылья. Первые несколько секунд он просто планировал, любуясь проплывающими под ним красотами, потом взмахнул крыльями раз, другой, третий, сначала осторожно, потом всё более и более уверенно, с каждым взмахом поднимаясь чуть выше. Выйдя на середину межгорной долины, он повернул вдоль неё, ловя встречный ветер и восходящие потоки. Этот ветер сам поднимал его в высь, но, помня наставления своего учителя, Ваня не ленился махать крыльями, добирая высоту. Наконец, глянув на площадку, откуда стартовал, он решил, что поднялся достаточно и повернул обратно. По пути назад он большей частью просто планировал, стараясь держать глиссаду, а уже над самой площадкой несколькими мощными взмахами погасил скорость, но, вдруг выяснилось, что сделал он это слишком высоко, поэтому пришлось неуклюже плюхнуться на брюхо.
Приземлившись, он тут же перекинулся, вскочил на ноги и, воздев руки к небу, победно прокричал:
— Й-а-а-а-а-а!
После чего радостно сгрёб Ильмеру в охапку и закружил по площадке с радостным воплем:
— Я летал! Я летал!
Дальше дело пошло существенно проще и к концу дня Ваня уже уверенно взлетал с плоской площадки. А Ильмера успокоилась и радовалась успехам своего жениха существенно больше, чем возмущалась драматичным обстоятельствам начала его лётной карьеры. Про Ваню же и говорить
