Все могут короли, все могут короли!
И судьбы всей земли вершат они порой,
Но, что ни говори, жениться по любви
Не может ни один, ни один король! — мне до Пугачёвой, конечно, далековато, но смысл передать сумела.
— Вот, именно! — подтверждает без пяти минут король, — на богине не женишься, даже если очень захочешь! Или сразу убьёт, или сначала в лодочника превратит, а потом убьёт всё равно!
— Если тут останешься, может и получится, — ведём такие разговоры, будто он уже мне предложил, а я будто бы согласилась! И осталось обсудить чисто технические вопросы. Кто бы послушал эти бредни…
Перевязка прошла успешно, укусы заживают, шов тоже не воспалился, несмотря на вчерашние наши упражнения. Парень явно из тех, на ком заживает быстро, регенерация прекрасная, и ноги уже в порядке,
— Просто, чудо, какое-то!
— Ещё бы! Сама богиня Дадиан врачует! — этого ничем не удивишь, — конечно, быстро!
Мы валяемся на диване и просто отдыхаем. Ну, как просто: целуемся. Так, лёгкие поцелуи, некрепкие объятия. Я лично больше поперёк батьки в пекло не полезу, но и Костик не спешит с инициативой.
Тут, как раз осеняет, надо же когда-то выяснить,
— Берти, что у тебя на спине? Откуда это странное изображение взялось?
— Фамильный знак, — отвечает абсолютно спокойно.
— Зачем? Как он там возник?
— Я наследник, это печать — доказательство моей подлинности.
— Хочешь сказать, что иллюзором тебя не подменить?
— Зришь в корень, не подменить. Разве что для толпы, но кому надо, поймут.
— А, как это сделано? Прошито насквозь?
— Да, — так легко, будто ему пуговку к рубашке пришили!
— Так больно же?
— Терпимо. Тем более не всё сразу. Постепенно.
— И прижилось?! — вот что ещё удивляет.
— Там нитки специальные. Ритуал особый, их сначала в крови вымачивали, а потом ещё кое-что сделали.
— В, твоей? — логично, что не в чужой, иначе, точно, отторжение обеспечено, если до шока не дойдёт раньше.
— В, моей, — жуть какая!
— А, попроще ничего нельзя придумать? Побезобидней?
— Не знаю, так принято, будущий король во избежание подмены, должен иметь неопровержимый знак, неотъемлемый от него самого. Таких походя не наделать, таинство ритуала хранится в секрете, я сам толком не знаю, — потом усмехается, — представь, я даже не видел его ни разу! Разве что у отца.
— Я, зато видела, там какие-то шпаги и листья, вернее, ветви с листьями.
— Это герб рода, под которым существует королевство.
— Дай рассмотреть ещё раз!
— Пожалуйста, — Костик легким движением руки расстаётся с футболкой и, перевернувшись на живот, подставляет мне спину.
— Красиво! — делюсь впечатлениями, сдвинув полураспустившуюся косу. Правда! Если откинуть мысли о технической стороне вопроса и не думать о причинённой боли, вышивка сделана профессионально. Ни одного лишнего стежка! Впервые могу, не таясь в подробностях рассмотреть все детали картины.
— Расскажи! — просит, а сам обхватил подушку, расслаблен. Сейчас Костя напоминает мне домашнего кота, растянувшегося на хозяйской постели, требующего ласки, чтобы его почесали за ушком, погладили спинку, а он бы на это блаженно замурчал.
И я начинаю водить пальчиком по контурам рисунка, повторяя изгибы ветвей и листьев. Прочерчиваю силуэты холодного оружия, повторяю извитые узоры лиан и комментирую,
— Вот тут, какой-то непонятный цветок, а что значит этот крючочек, а почему шпага в ножнах?
Он слушает, что-то поправляет, дополняет, я, честно говоря, всё мимо ушей пропускаю и, нагулявшись по всей этой красоте, забредаю в более чувствительную зону…
Успела заметить, как Костик, опять Костик, всё-таки, мне так привычней, реагирует, когда с волосами занимаюсь. Вот в бане дулся на меня — коварную Дадиан, решившую его совратить и извести весь род, а почти сразу расслабился, только за голову принялась.
Так и сейчас, от красивых серебристых вьюнов, что раскинулись сверху вниз вдоль позвоночника, поднимаюсь потихоньку к шее, а оттуда к затылку. Его формальная косица давно расплелась и удерживалась лишь на паре последних перехлёстов, а от моего вмешательства, просто рассыпалась по плечам.
А мне только того и надо! Так приятно бродить в этих дебрях, волосы шелковистой волной текут сквозь пальцы. Я сгребаю снова и опять пропускаю, как через зубцы гребня, подхватываю снизу, задеваю кожу, немного оттягиваю пряди, поднимаюсь от затылка выше. Слегка задевая ногтями, легонько царапаю, рисуя невидимые зигзаги и полосы на коже, от макушки к затылку, ото лба к макушке, от висков к ушам. Немного щекочу за ушком, легонько целую, а потом чуточку прихватываю зубами мочку. Она мягкая, горячая, знаю, что невероятно чувствительная.
Костик забывает на полуслове, что объяснял про ножны и шпаги, и я с удовлетворением слышу заинтересованный стон.
Ну, что ж, пройдёмся дальше. Провожу ладонями по плечам, быстрым движением просовываюсь по грудь, мои ладони будто невзначай проскальзывают по соскам и сбегают вниз до живота, выпархивают из-под Костика и невинно возвращаются к волосам.
Мне интересно ловить его реакции, познавать их, запоминать, и очень приятно просто касаться, будоражить, и замечать волшебство, в котором я и, правда, кое-что могу.
Это же красиво! Магическое действо, когда любимый мужчина на твоих глазах сначала вроде бы незаметно, а потом всё сильней оживает и реагирует, и сам не понимает, когда упала та самая последняя капля на чашу весов, и возбуждение перевесило все другие чувства и желания!
А я эту каплю ловлю, смакую и знаю, что создала своими руками, губами, смешными словечками, ничего не значащими, но произнесёнными щекотным шёпотом прямо на ушко. Так близко, чтобы касание губ к чувствительным незаметным глазу волоскам и оказалось той самой последней каплей!
Я уже наколдовала, но будто не понимаю, из баловства начинаю сплетать мелкие отдельные косички, бросать их, доведя до середины и, начинать новые, тут можно долго заниматься, но не успеваю, как, впрочем, и рассчитывала,
— Богиня? — вопрос естественно адресован мне, но довольно хрипло и как-то слегка фамильярно, без особого пиитета, ни Наисветлейшая, ни Наимудрейшая.
— Что? — предполагаю, сейчас впадёт в мольбы о прощении и будет долго маяться в борьбе с самим собой, но Костик
