из светильников, что стоял ближе всего к креслам, ослепил чёрную кошку, что лежала на коленях у Алека. Она встрепенулась, спрыгнула на пол и недовольно фыркнула на лампу.
– На этом, котятки, я должна отправить вас спать. Что-что, а получить нагоняй от Агды Сьоберг за то, что её воспитанники до сих пор не явились домой, не входит в мои вечерние планы. – Маррон хлопнула в ладоши, и все три кошки мгновенно оказались у её ног. – Танка, Эстрейя и Ленивая Снорн проводят вас, – кивнула директор на своих питомцев.
Не дожидаясь возражения детей, Маррон прорезала ножом хол посреди собственного кабинета.
– Вы можете открывать холы прямо из школы, директор? – изумился Алек. – На уроках по холочерчению им рассказывали, что открывать проходы внутри зданий запрещает закон о границах и контроле за хол-перемещениями.
– Я хранительница холов и границ Объединённых территорий, котик, я могу очень и очень многое, но только не оставить вас без ужина. Марш домой! – скомандовала Магдалена Маррон, и кошки первыми шмыгнули через хол к дверям приюта, что мерцал по ту сторону.
Улыбочку!
– Из ножа вылетела красная лента, вот так: виу-виу! – Нина замахала рукой из стороны в сторону, стараясь достоверно изобразить произошедшее. – И задушила её!
В приюте никто не удивился позднему возвращению троицы, многие первогодки терялись во время итоговой эстафеты знаний. Все рано разошлись по своим комнатам после тяжёлого дня. В камине пустой гостиной догорали поленья. Друзья доедали холодный ужин и обсуждали события минувшего дня. Волчица Улы устроилась рядом, зарывшись мордой в подушки на ковре.
– Клинок её совсем не слушался! Учебные очень слабые. Рита Руж, наверное, это забыла, – рассказывал Алек.
– И тут явился этот прозрачный! – перебила Нина брата.
– А твоя волчица как набросится на него!
– Но ему хоть бы что! Проскочила насквозь, и только!
– Если она всё видела, – Ула погладила волчицу, – значит, я тоже это буду помнить, как только мы объединимся снова.
– Так что же, в интернат за вами приходила Магдалена Маррон?
– Представляешь! Сорланд был прав! А мы тогда так перепугались!
– Откуда же она про вас узнала?
Нина вздохнула, ей всё ещё было не по себе от той правды, которую они услышали от директора, даже несмотря на то, что во многом их прежние предположения оказались верными.
– Помнишь мой сон? Это всё так и было на самом деле. Маррон переместила нас в эти тела. Она сказала, что другие воспоминания тоже будут постепенно возвращаться.
– Она сказала, что всё законно, что спасла нас таким образом.
– Значит, у вас есть семьи и родственники! – обрадовалась Ула.
– К сожалению, мы и в прежней жизни были сиротами. Никого не осталось. Агда и Гроотхарт были нашей семьёй.
– Вот так, узнаешь однажды, что у тебя была прежняя жизнь, и тут же выяснишь, что она ничем не отличалась от предыдущей.
– А про меня она что-нибудь рассказала? – с надеждой спросила Ула.
Алек покачал головой. На его вопрос про Улу Маррон честно ответила, что таких меток никогда прежде не встречала.
– Директор дала обещание, что со временем мы обо всём узнаем. Но до этого всё случившееся, так же как наши пятна, надо хранить в строгой тайне.
– Уверена, нам ничего не мешает продолжать поиски, помалкивая, – ухмыльнулась Нина.
– Может, хоть лето проведём спокойно? – недоумённо воскликнул Алек.
– Может! – крикнула Нина, нападая на брата с подушкой. Она залилась смехом, видя его гримасу. Нина вскочила, перепрыгнула через Улу и пустилась от брата наутёк. Алек почти успел ухватить сестру за ногу, но та ловко спряталась за спину подруги.
– Эй, не впутывайте меня! – смеялась Ула и уворачивалась от подушек, норовивших задеть её с обеих сторон.
Друзья заснули там же, в гостиной, одетые, вповалку на ковре у камина. Утром их разбудил уличный гомон. Ула протёрла сонные глаза, ей первой захотелось встать. Нина слишком сильно давила в спину худыми коленками.
– Так, так! Смотри-ка, Виктор, заблудшая часть «Вильверлорской стаи» вернулась в наш скучный мир из страны грёз! – Оланн и Виктор стояли в дверях гостиной, последний с аппетитом грыз яблоко. – Думали, до нового учебного года вас не разбудить!
Оланн плюхнулся в кресло, а Виктор так и остался стоять в проходе, дожёвывая яблоко.
– С каким результатом мы пришли? – спросила Ула, она знала, что эстафету выиграл приют, и ей было стыдно за бегство от своей команды.
– Первые по времени, но пятые по количеству бутонов среди смешанных команд.
– Сожалеем, что подвели, – искренне признался Алек.
Оланн отмахнулся.
– Алек, твоей вежливости нет предела. Вы же просто заблудились.
– Бутонов нас лишила Пеларатти, – прочавкал яблоком Виктор.
– Учителя сняли с бедняжки двадцать одну штуку, но за что, никому, кроме неё, не сказали.
Ула, Нина и Алек догадывались за что, но воздержались от объяснений.
– Как всё прошло? – спросила Нина.
Она жаждала знать, какими были остальные задания. В отличие от брата и подруги, Нина не чувствовала за собой никакой вины.
– Первые три разгадали быстро. Остальные девять повторяли те же слова. Спустя несколько часов Хирш так взбесился, что обернулся и взмыл в небо. Думали, с нас ещё бутонов снимут за это, а он по дороге одумался, вернулся и обнаружил в отражении воды, что слова, которые мы выложили камнями на высоком берегу, это палиндром – «меня истина ранит сияньем». Так мы и финишировали.
– Не расстраивайтесь, будут победы и на вашем счету!
– А вручение аттестационных грамот и завтрак – это вы зря проспали!
Снаружи кипела жизнь, время близилось к обеду. Приют готовил для своих выпускников прощальное угощение. У дверей уже выстраивались дорожные сумки и чемоданы. О них тёрся спиной Старый Томб, оставляя на поверхности дымчатую шерсть, которая таяла в воздухе спустя мгновение. Тем, кто хлопотал на кухне, мешали те, кто заглядывал урвать чего-нибудь вкусного до обеда. Тем, кто относил готовые блюда на столы, мешали те, кто спускался из комнат с чемоданами. Кто-то шутил, кто-то ворчал, кто-то обменивался безделушками на память – жизнь в приюте, как и полагалось, шла своим чередом. Тяжело было представить, что этим же вечером большинство постояльцев разъедется по домам до сентября, коридоры, гостиная и кухня опустеют на несколько месяцев.
Мест за столом было вдвое больше, чем обитателей приюта. Присоединиться к обеду приглашали всех желающих. Правда, обычно приходили только учителя и друзья выпускников, большинство учеников уже наслаждались каникулами.
Жильберта Фё наколдовала над столами воздушных змеев, те плыли в воздухе и рассыпали над головами собравшихся крошечные конфетти. Фицджеральду Омару Льюису поручили держать плакат, желавший выпускникам счастливого будущего. Гроотхарт вытащил из кладовой патефон, игла, поскрипывая, плыла по кольцам заезженной пластинки и подавала в медный динамик старомодную музыку.
– Не верится, что ты вечером уезжаешь. Нам о стольком ещё надо поговорить!
– Не могу же я сказать родителям, что останусь ещё на недельку, потому что не закончила разговор о том, как меня и двух друзей чуть не убила сестра директора. Каникулы пролетят – не успеем оглянуться!
– Ты запаслась почтовым порошком?
– Четыре неначатых пачки, – Ула похлопала себя по карману.
Друзья сидели на скамейке возле входа в дом и ждали, пока подтянутся гости. Профессор Вадас пришёл самым первым, он растянулся на траве и болтал с двумя выпускниками. Флоринда Сильвейра, наставник ветви прибрежных людей, только подошла и уже оживлённо рассказывала Агде, как во время эстафеты трое учеников пятого курса увязли на дне озера. Сорланда не отпускал ни на шаг Эгон Эхарт, выпускник старался урвать последние минуты общения с любимым преподавателем. На пригорке открылся хол, из него, поправляя складки платья, шагнула на тропинку наставница ветви ведьм Амандин Ронделе.
Она широко улыбнулась и помахала собравшимся. Покачиваясь на каблучках, Амандин Ронделе спустилась к поляне и каждому из выпускников вручила по крошечному флакону.
– В них запахи Вильверлора. На память, – сказала Ронделе, утирая навернувшуюся слезу. – Если заскучаете, можно открыть и попросить любой запах. Леса, озера, пекарни Фрументо.
– Неужели даже запах «Мутных склянок» здесь есть, госпожа наставница?
– Я искренне полагаю, что ученики Корнуфлёра не знакомы
