— Садитесь, — предложил адвокат, указывая на круглый стол красного дерева, вокруг которого стояло несколько мягких изящных кресел.
На столе были одинокая папка, большая стеклянная пепельница, графин с водой, два стакана и две ручки.
Мадлен села и выглянула в окно, пока Чарльз продолжал последними словами ругать людей, которые начинают дорожные работы в час пик.
Он снял пальто и бросил его на одно из свободных кресел, потом принялся искать очки.
Мадлен продолжала смотреть из окна на улицу, где по тротуару медленно шла сгорбленная старая женщина. Она опиралась на палочку, такую же изогнутую, как ее спина. Женщина остановилась, чтобы потуже завязать под подбородком разноцветный платок, подняла глаза и посмотрела в окно, прямо на Мадлен. Их глаза встретились, женщина безмятежно улыбнулась и приветственно поклонилась, после чего пошла дальше.
Мадлен вдруг ощутила прилив сил и повернулась к Чарльзу, которому наконец удалось найти очки. Он уселся за стол напротив Мадлен.
— Итак, вы готовы? — спросил он, направив на нее поблескивающие половинки очков, а в его глазах заплясали искорки.
Мадлен сглотнула и кивнула.
— Да, я готова, — ответила она.
Когда Мадлен опомнилась и снова смогла воспринимать окружающий мир, оказалось, что она находится рядом с входом в аббатство Святого Августина. Она шла пешком уже почти полчаса.
Если бы Мадлен немного подумала, она бы сообразила, что других наследников у Лидии нет. Таким образом, коттедж, его содержимое и скромная сумма в ценных бумагах были завещаны ей. Лидия являлась единоличной владелицей коттеджа — условия ее развода с Жаном были справедливыми. К тому же она всегда разумно распоряжалась деньгами.
Мадлен ощущала в сумке тяжесть блокнота. Вчера вечером она положила в блокнот копию документа, написанного Элизабет Бродье, и теперь все свидетельства были собраны вместе. Мадлен решила, что не должна с ними расставаться ни при каких обстоятельствах.
Она подошла к руинам аббатства.
Заплатив за вход, Мадлен быстро прошла через небольшой музей на территорию аббатства. Здесь никого не было, и, хотя утро уже подходило к концу, воздух оставался холодным, а свет был призрачно-серым, как будто зелень накрыло пеленой.
Мадлен, словно в трансе, бродила между разрушенными стенами и колоннами, как будто надеялась, что руины когда-то великолепного здания расскажут ей о том, что здесь происходило во времена ликвидации монастырей. Мадлен знала, что аббатство Святого Августина не входило в список аббатств, оказавших сопротивление Генриху, и не было занято силой. Однако руины продолжали возносить небесам безмолвную жалобу. Унесли ли слуги короля все сокровища, в том числе и священную реликвию, о которой упоминала Элизабет Бродье? Была ли та реликвия тем, за чем охотится Ватикан, — дневником, написанным Леофгит?
Мадлен спустилась по разбитым ступеням в пустой склеп и уселась на холодный камень, покрытый мхом.
Не отдавая отчета в собственных действиях, она вытащила из рюкзака блокнот, потерла руки в перчатках, чтобы согреть их, и открыла его.
20 сентября 1064 года
Джон рассказал мне о самой необычной охоте, с которой благополучно вернулись он, Одерикус и другие люди Гарольда. В конце лета они покинули Вестминстер и отправились на юго-запад в Гилфорд, в Суссекс, которым правит эрл Леофвин, другой брат Годвина. Там они провели ночь как гости эрла, чьи владения и земли, по словам Джона, столь же обширны, как и у короля Эдуарда. На второй день они поскакали в Бошам, где Одерикус провел мессу. Люди молились о хорошей погоде и о западном ветре, чтобы благополучно доплыть до Булони во Фландрии. Семья жены Тостига, Джудит, владеет огромными лесами во Фландрии, куда Гарольд любит ездить на соколиную охоту и где гончие травят лисиц и кроликов.
В Бошаме люди Гарольда отдыхали и ждали попутного ветра. На четвертый день ветер переменился на северо-западный. Гарольд заявил, что это знак небес, и приказал своим людям поднять паруса. Никто не осмеливался возражать Гарольду Годвинсону, хотя люди не понимали, почему он собрался плыть на юг, в сторону Нормандии.
Как только земля скрылась из вида, ветер стих, и им пришлось грести, чтобы добраться до ближайшего берега — Понтье, между Фландрией и Нормандией. Вскоре они встретились с людьми графа Ги, хозяина Понтье, после чего их под конвоем отвели в замок графа в Борене. Джон говорил, что граф Понтье — толстый, вероломный мужчина с жирными волосами и маленькими черными глазками, как у вороны. Он начал спрашивать, зачем они приплыли в его владения. Гарольд ответил, что не собирался в Понтье, а на берег высадился случайно, когда стих ветер. Граф улыбнулся, но его вороньи глаза оставались холодными. Он сообщил Гарольду, что по закону короля Филиппа Французского имеет право потребовать выкуп у любого, кто окажется в его землях.
Я спросила у Джона, на каком языке разговаривали граф Понтье и Гарольд — ведь Гарольд знает только английский. Джон ответил, что граф Ги не знает английского, а потому им пришлось воспользоваться услугами Одерикуса — единственного человека в двух отрядах, владеющего двумя языками.
Джон не знал, какой выкуп потребовал за освобождение граф, но, судя по мрачному настроению Гарольда, сумма была значительной, и Гарольд отказался ее платить. Тогда граф Ги задержал у себя Гарольда и его людей.
Через три дня за стенами замка послышался шум, и знаменосец Гарольда сообщил пленникам, что с запада прискакали всадники и потребовали встречи с графом Ги от имени герцога Вильгельма Нормандского. Граф выехал к ним в окружении своей стражи. Всадники сидели на могучих взмыленных лошадях. Они не были вооружены. Их господин, герцог Нормандии, потребовал освободить Гарольда Годвинсона, эрла Уэссекса, а также всех его людей. Жадный граф Ги де Понтье не был готов спорить с Вильгельмом и с мрачным видом приказал отпустить пленников.
Джон сказал, что им дали свежих лошадей, и в сопровождении двух норманнских всадников они отправились в город Эврё в Нормандии, где их ждал сам герцог. Вильгельм — большой человек, и в смысле размеров, и по манере держаться. Он сразу же заявил, что давно ждет встречи с Гарольдом Годвинсоном. Одерикус скакал рядом с Гарольдом, хотя здесь его умения переводчика не требовались, поскольку Вильгельм хорошо говорит по-английски. Джон сказал, что позже видел Одерикуса и Вильгельма, которые дружески о чем-то беседовали и часто смеялись. И, хотя он не понимал, о чем они разговаривали, было очевидно, что они встречались раньше.
Я начала догадываться, зачем Гарольд взял с собой монаха. Одерикус часто встречается с королем и королевой, поскольку король уважает его норманнские корни, а кроме того, он — королевский писец и священник. Возможно, то, что Гарольд посетил Нормандию, указывает на его намерение сблизиться с людьми короля.
Мадлен закрыла блокнот. Читать больше было нельзя, холодный ветер обжигал лицо, и она не чувствовала ни рук ни ног.
