назначения возглавить подотдел в отделе партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК. Они встретились в коридоре здания на Старой площади. Шелепин загородил ему путь и сразу же начал орать, потрясая какой-то бумажкой, требуя прекратить писать доносы на его сотрудников. Было недвусмысленно обещано набить функционеру морду. Юра не на шутку испугался и с готовностью промямлил какие-то примирительные сентенции. В дальнейшем они по возможности старались ограничить общение между собой. Если контакты всё же возникали, то имели только вынужденно-деловой характер. Андропов вскоре перешёл на дипломатическую работу и уехал в Венгрию на четыре года, а Шелепин продолжал руководить Комсомолом и набирать политические очки в качестве хрущёвского соратника.
Оба примерно в одно и то же время стали работать завотделами в ЦК КПСС. Позднее Шелепин возглавил КГБ и через три года стал секретарём ЦК. Хрущёв активно продвигал Шурика, рассчитывая сделать его своим преемником. Он был назначен главой Комитета партийно-государственного контроля с огромными полномочиями наказывать и снимать проштрафившихся партийных и советских работников. Карьера Андропова была менее блистательной. Тем не менее, он тоже получил пост секретаря ЦК, хоть и на год позже. Ему оказывал поддержку второй по значимости в партийной иерархии человек — Отто Куусинен.
Трудно понять причины, побудившие Шелепина принять участие в свержении своего патрона, чтобы поставить над собой недалёкого Брежнева. Никита Сергеевич ведь сам намекал, что вскоре уйдёт на покой по плану ротации кадров и уступит место более молодым. Захотелось ещё больше власти? Оказалось, что в тихих подковёрных поединках с прожжёнными партаппаратчиками одной лишь напористости было маловато. Хотя Железный Шурик и получил после переворота место в Политбюро, довольно скоро он растерял всё своё влияние и был вынужден пересесть на малозначимое место Председателя Центрального органа профсоюзов.
Более опытный Андропов, хоть и остался тоже без своего покровителя. Куусинен внезапно умер за полгода до падения Хрущёва. Смог вырулить на хорошие карьерные позиции. В этом ему помог, как ни странно, сам Шелепин. Он передал Брежневу компромат на Андропова касательно участия того в Ленинградском деле. Однако, новому генсеку были нужны именно такие люди с «душком», то есть запятнанные в каких-либо неблаговидных поступках. К тому же, Андропов не примыкал ни к какому партийному клану и старался держаться подальше от выяснений отношений между партаппаратчиками. Вскоре ему поручили возглавить Комитет госбезопасности.
Карьера Шелепина напоминала чем-то полёт сбитого, но ещё не потерявшего окончательно управление самолёта, планирующего неуклонно вниз. Брежнев выбивал так называемых «комсомольцев» с влиятельных государственных и партийных постов осторожно и неторопливо. По мало кому понятным номенклатурным правилам, их направляли в ранге послов в дальние страны. С каждым выбитым из обоймы сторонником Шелепин становился всё более слабым, но членства в Политбюро не терял. Брежнев вёл какую-то свою, не понятную всем игру…
Чёрт, у меня же совещание! Андропов ошалело вскочил и сел на диване. Операция «Денди» теряла всякий смысл, поскольку замыкалась на Брежнева, который становится неопределённой составляющей в уравнении. Видимо придётся прибегнуть к самому радикальному варианту устранения Железного Шурика. Ставки на высоких этажах кремлёвского олимпа чрезвычайно высоки. Значит, надо срочно загрузить Володю Крючкова разработкой новой операции.
Придя к определённому итогу, Юрий немного успокоился и вернулся в свой обширный кабинет. Почему-то ему было холодно и слегка потряхивало. Участники совещания в отсутствии главного устроили перекур с кофепитием. Африканцы слушали анекдоты от начальника ГРУ генерала армии Ивашутина Петра Ивановича и с готовностью скалили зубы. В услугах переводчика они явно не нуждались. Один из них — худощавый улыбака — выглядел почти как мальчишка. Андропов неосознанно почувствовал к нему какую-то симпатию. Возможно, именно это обстоятельство послужило потом стремительному возвышению этого симпатяги сначала в политической организации МПЛА, а затем через четыре года помогло стать президентом Анголы.
— Что-то вы, Юрий Владимирович, очень бледный какой-то сегодня? Может быть, вам врача позвать? — заботливо осведомился генерал Ивашутин.
— Не стоит, Пётр Иванович, но вы — правы. Мне немного нездоровится, — согласился Председатель Комитета, — Наверное, будем на сегодня завершать нашу встречу. Завтра ангольские товарищи пусть поработают по ранее согласованному плану.
Когда участники совещания, тихо переговариваясь, покидали его кабинет, Андропов негромко распорядился:
— А вас, товарищ Крючков, я попрошу задержаться.
И недоумённо воззрился на улыбающиеся рожи офицеров.
* * *
К Юле в Просторы добрались только часам к шести. Вылезли из Волги с тортами и ликёрами и грузно потопали к подъезду. На лестнице встретились со спускающейся навстречу парочкой Паносянов. Бедняжки побледнели и остекленели глазами, позабыв ответить на моё вежливое приветствие.
— Маску мне теперь одевать, что ли? — процедила принцесса, когда мы уже значительно разминулись с семейкой моей сестры.
Видимо, она приняла их душевные переживания на свой счёт.
— Зачем маску? Усы и бороду наклей, и будет самое то, — дружески подшутил.
— Получишь у меня, — пообещала Галина и незамедлительно исполнила угрозу, стукнув кулаком в бок.
Крепенькая мадама. Наблатыкалась в своих цирках. Вот уже домашнее насилие началось ко мне применяться. Всё, ухожу в монастырь!
Звонили в дверь долго. Я уже начал беспокоиться, что понапрасну приехали. Когда дверь всё же отворилась, то не сразу узнал прежнюю англичаночку. Похудевшая женщина с тёмными кругами под глазами, в своём неизменном махровом халатике. Кажется, она была слегка подшофе. Даже попытка приветственно улыбнуться получилась у неё какой-то жалкой. На кухонном столе сиротливо маячила початая бутылочка водки в окружении малосольных огурцов. Нам было предложено раздеться в прихожей и пройти на кухню.
— А я вас знаю, — обратилась она к Галине, — Я ещё в школе училась, когда приезжала к дяде Семёну на новогодние каникулы из Свердловска. Вы мне тогда французскую косметику Кларанс подарили.
— Помню-помню! — обрадовалась Леонидовна, — Вы к нам на дачу вместе с Семёном Кузьмичём приезжали. Такая была стильная большеглазая девочка-красавица. За тобой ещё Игорёк ухаживал, внук Громыко.
— Она и теперь очень красивая, только немного больная и печальная, — поправил я Галину, — Горе у неё.
— Водочку употребляешь? — хозяйственно взяла бутылку в руки Галина, — Столичная. Ширпотреб. Жених что ли бросил?
— Убили его, — с трудом произнесла Юлия и сильно разрыдалась.
Пришлось её утешать разными способами. Галина распорядилась оснаститься добавочными рюмками и разлить по ним золотистой Бехеровки. Мне пришлось взять в руки гитару и вновь исполнить по просьбе Юлии песню
