С этим Вертен был совершенно согласен. Франц Фердинанд был следующим в цепочке наследования трона Австро-Венгерской империи после Рудольфа, единственного сына Франца Иосифа. Отец Франца Фердинанда, младший брат императора, Карл Людвиг, не мог унаследовать трон империи после смерти Франца Иосифа по причине того, что, совершая в 1896 году паломничество на Святую землю — а он был весьма религиозен, — попил воды из реки Иордан, заразился тифом и умер. А ради перспективы стать властителем империи, насчитывающей пятьдесят миллионов подданных и занимающей значительную часть европейского континента, можно и убить. И даже не одного человека.
Они замолчали, погрузившись в размышления. Эрцгерцогу не составило труда выяснить намерения Фроша и императрицы Елизаветы. Он наверняка имел всюду своих людей, в том числе и среди анархистов. Это объясняло появление Луккени. Говорили, что Франц Фердинанд в своей венской резиденции, Нижнем Бельведере,[45]создал так называемое теневое правительство, включая Военную канцелярию. Император, конечно, об этом знал и не одобрял, но вынужден был мириться.
Вертен, как и большинство жителей столицы, читающих газеты, знал, что Франц Фердинанд решительный противник независимости Венгрии. Сепаратисты стремились расколоть империю, он же был намерен ее укрепить, создав третью силу, славянское государство на юге, населенное в основном хорватами. Рудольф и Елизавета симпатизировали венграм и всячески продвигали при дворе идею венгерской независимости. Это могло послужить причиной неприязни эрцгерцога к ним обоим. Тот факт, что император держал Франца Фердинанда на расстоянии, только добавлял масла в огонь. Его агрессивность, воинственный нрав и огромные амбиции были предметом оживленного обсуждения в венском обществе. Эрцгерцогу также ставилась в вину его страстная увлеченность охотой. Франца Фердинанда упрекали, разумеется, за глаза, в том, что он в своих владениях в Австрии и Богемии ради забавы истребил уже сто тысяч оленей, фазанов и прочих животных. И вообще, тридцатичетырехлетний наследник трона, один из богатейших людей в Европе, был личностью малопривлекательной. Он был неприветлив, а порой и груб, и со слугами, и с министрами.
Все это так, но был ли он тем хладнокровным убийцей, организовавшим сначала гибель своего кузена, кронпринца, а затем своей тети, императрицы, и по ходу дела зверски убившим еще семь человек, шестеро из которых вообще были ни при чем?
Звук дверного звонка заставил их вздрогнуть. Вертен и Гросс тревожно переглянулись. Очевидно, им в голову пришла одна и та же мысль: а что, если это убийца пришел закончить свою работу? Как же они не предусмотрели такую возможность? Думали, что здесь, в квартире, им опасность не угрожает. А может быть, убийца отчаялся и больше не собирался представить их смерть как несчастный случай? И пистолеты они с собой сюда не взяли.
В любом случае что-то предпринимать было поздно. Фрау Блачки уже открыла дверь.
Затем из коридора послышался голос Берты, и у них отлегло от сердца.
Вертен встал встретить невесту, и Гросс его поспешно предупредил:
— Ничего фрейлейн Берте не говорите. Чем меньше она знает, тем для нее безопаснее.
Вертен понимал, что криминалист прав. Берту ни в коем случае нельзя подвергать опасности. Но кое-что он ей уже рассказал. Теперь о деле больше ни звука.
Она вошла решительным шагом, на ходу расстегивая булавки на мокрой шляпке. Щеки раскраснелись от холодного ветра.
У Вертена сладостно защемило сердце.
— Какой приятный сюрприз!
— В самом деле? — ответила она с улыбкой. Затем повернулась к криминалисту: — Рада видеть вас снова, доктор Гросс.
— И я вас, фрейлейн Майснер.
Вертен придвинул ей кресло к камину.
— Ты что, правда не помнишь? — спросила она, усаживаясь.
— О чем? — И тут до него дошло. Они давно договорились пойти в это воскресенье на дневной концерт в филармонию. А он со всей этой кутерьмой забыл.
— Боже, какой я идиот. Прости меня, пожалуйста.
— Я так и подумала, раз от тебя нет никаких вестей. Так вы ездили в Женеву?
— Почему вы так решили, фрейлейн? — спросил Гросс, помешав Вертену ответить.
— Потому что это следующий логический шаг, разве не так? Ведь вы ищете связь между гибелью императрицы и убийствами в Пратере.
Гросс метнул на адвоката свирепый взгляд.
— Вертен, у вашей невесты богатое воображение.
— Да, Берта, мы действительно съездили в Женеву. Но кажется, зря. Наши домыслы не подтвердились. То, что императрица виделась с герром Фрошем, просто совпадение, и ничего больше. Но я кое-что тебе оттуда привез.
Вертен достал из ящика письменного стола футляр с золотым браслетом.
— Вот.
— Это ужасно мило с твоей стороны, — проговорила Берта ровным голосом, — но зачем врать? Вы что-то там обнаружили. И чтобы догадаться об этом, не нужно быть профессиональным криминалистом.
Она раскрыла футляр и вынула браслет.
— Карл, зачем ты… — Потом она увидела гравировку на внутренней стороне браслета и подошла к окну, чтобы прочитать.
Приятное удивление на ее лице сменилось недовольством. Она кивнула и протянула браслет обратно.
— Карл, если ты думал меня этим задобрить, то напрасно. И в следующий раз придумай для надписи что-нибудь оригинальное. Я читала все твои рассказы. И тут надо было поставить кавычки. Так положено, если цитируешь. Даже самого себя.
— Берта, ты неправильно поняла, — сказал Вертен.
— О, я думаю, что как раз поняла все правильно, — сказала она, направляясь к двери. — И не думай, меня обидела не эта надпись. Ну, не смог придумать ничего путного, вставил цитату из своей книги. Это, конечно, комично, но не более того. А вот то, что ты мне врешь, — это обидно. А я уверена, что врешь. У вас обоих такой вид, как будто вы недавно окунулись с головой в Женевское озеро по меньшей мере. И не надо меня убеждать, что это плод фантазии. Просто ты считаешь меня глупой женщиной, которая все разболтает и испортит вам дело. Или другой вариант: ты пытаешься меня оградить от каких-то неприятностей. И это опять же потому, что я в твоих глазах недалекая женщина, неспособная о себе позаботиться.
— Это совсем не то, что ты думаешь, — возразил Вертен.
Она остановилась у двери.
— Тогда что же? Давай, скажи мне, Карл.
Вертен посмотрел на Гросса.
— Ждешь, когда старший даст разрешение? — спросила она.
Вертен молчал.
— Прекрасно. — Берта открыла дверь. — Когда созреешь до того, чтобы считать меня равной себе, дай знать. Где меня найти, ты тоже знаешь.
