— козы крестьянские пугаются!
А чтобы два раза не ездить, Франц Кальт ещё и поручением озадачил: заехать в помещение «Мундо Обреро» и передать важный пакет заведующему бюро печати советского полпредства товарищу Маркову. Кроме того, парни — и пилоты, и техники — сочинили список на два листа: что купить в столице из всяких полезных мелочей. А куда деваться, если у местных селян на продажу имеются только продукты, вино да кустарно изготовленные ряднины и верёвочные альпаргаты. Последние, к слову, я уже давно приобрёл, используя в качестве «домашних тапочек»: носить, не снимая, американские армейские ботинки-бутсы — мягко говоря, тяжеловато, а шляться по здешней пампе после полётов босиком — неприятно из-за колючек и опасно: яд у тутошних змеек хоть и не смертельный, но укушенную ногу разносит жутко. Имел возможность понаблюдать…
Несмотря на войну и разного рода прошлогодние левацкие закидоны, торговля в Мадриде никуда не делась. Работали муниципальные и кооперативные (как их называют в Республике — «коллективные») магазины[1], и частные лавочки, функционировали рынки. Часть продуктов питания в госторговле продавалась по карточкам[2], но те же самые скажем, консервы, имелись на базаре по сто-стопятидесятикратной по сравнению с «карточной» цене. Вообще цены буквально на всё неприятно огорчали: взятые с собой песеты — в эквиваленте двухсот американских долларов, то есть почти трёх месячных средних зарплат в США — разлетелись почти полностью, причём были потрачены в основном на бытовые и «мыльно-рыльные» мелочи и пара купленных у старого букиниста на рынке книг: «Исторические трагедии» Эмилио Кастелара-и-Риполи[3] и неизвестно как оказавшаяся в Испании пушкинская «Капитанская дочка» издания ещё прошлого века, напечатанная со множеством «еров», «фит» и «ятей». Не будь томик «зачитан» в хлам — был бы знатной библиографической редкостью. А так — состояние почти макулатурное. Но хоть будет что почитать на родном языке — и то радует. Помнится, в Африке, где «настамнебыло», замполиты активно заморачивались снабжением контингента прессой и книгами из Союза: с каждым транспортом к нам доставлялись целые тюки газет и журналов военно-политической направленности и книг — как классики, так и из серии «Библиотечка журнала 'Советский воин»«. В Испании с этим грустно: советские лётчики, хоть и получают посылки с Родин и письма — естественно, прошедшие цензуру — но вот ни газет, ни книг из СССР я у них не видел. Этих парней официально тоже 'здесь нет», ведь Союз якобы «не участвует» в этой войне…
Эх, сюда бы пару танковых бригад РККА, столько же смешанных авиадивизий и стрелковый корпус… Несбыточные мечты… А жаль…
Миновав очередную баррикаду из мешков с песком, наконец, добрался до многоэтажного здания, в котором размещалась редакция газеты испанской компартии «Мундо обреро». Обстановка внутри напоминала виденный когда-то ещё в той, будущей моей молодости кинофильм «Человек с ружьём», конкретнее — сцены в Смольном в дни Октябрьского восстания семнадцатого года. С поправкой на отсутствия того самого Ленина и бородача с чайником, а также более современную одежду на окружающих. Ну и женщин, в том числе молодых и красивых, на экране почти не попадалось, здесь же их было предостаточно. Оно и понятно: большинство испанских коммунистов сейчас на фронте, «слабый пол» их успешно заменяет.
Пришлось минут десять допытываться — с применением моего ломаного испанского и матерного русского (накипело!) — где, собственно, находится «камарада Маркео», пока суровая сотрудница в выгоревшем до голубизны моно со здоровенной кобурой «Астры» на поясе не привела меня к неприметной двери на третьем этаже.
За дверью оказался небольшой рабочий кабинет с задёрнутой белой шторой — от уличной жары — окном, письменным столом, двумя книжными шкафами, заполненными не столько книжными томиками, сколько распухшими картонными папками, тремя пострадавшими от времени и жестокого людского обращения стульями и висящей на стене большой картой Пиренейского полуострова, покрытой тактическими значками и утыканной бумажными флажками на булавках.
Хозяин помещения — стройный брюнет в светлом полотняном костюме без галстука, которого можно было бы принять и за англичанина, и за француза, если бы не редко встречающиеся у представителей этих народов большие мясистые уши со сросшимися мочками, сидел на краю стола, читая с огрызком карандаша в руках какие-то бумаги из раскрытой папки.
Услышав, как я вхожу, он тут же поднялся и отложил папку на стол.
— Здравствуйте! Что Вы хотели, товарищ? — его испанский язык оказался гораздо лучше моего уровня, но до скорости, с какой общались экспрессивные испанцы, всё-таки не дотягивал.
— Салуд! Камарадо Кальт велел передать камарадо Маркову, — показал я пакет, не передавая его в руки.
— Я — Марков. Давайте сюда…
— Документ!
Понятно, что вряд ли здесь будет кто-то посторонний, но всякое случается. Думаю, многие слышали анекдот про пациента принявшего за врача пришедшего проверить проводку в кабинете электрика. Так вот в жизни ещё и не такие казусы случаются — и это совсем не смешно.
— Всё верно, товарищ. Вот, пожалуйста…
В удостоверении сотрудника постоянного представительства СССР в Испанской Республике вклеена фотография собеседника и указано, что вот именно этот человек и есть «N. M. Markov». Хотя я на девяносто девять процентов уверен, что это псевдоним[4]. Под собственными фамилиями здесь встречаются только такие, как мой предшественник в этом теле, русские эмигранты и их сыновья. В своей прошлой-будущей жизни, к слову, не знал, что таких «покрасневших белых» в Интербригадах довольно много: в советские времена просто не интересовался, а уже при РФ на глаза попадались только материалы о пошедших служить к Франко «беляках».
Передаю пакет адресату.
— Подождите, пожалуйста, минутку, товарищ…
— Русанов.
Секундная пауза — и уже по-русски:
— … Товарищ Русанов.
Взрезав конверт специальным ножичком, «Марков» быстро пробежал взглядом по тексту присланного документа.
— Да Вы присаживайтесь, товарищ Русанов, поговорим. Вас, кстати, как по имени-отчеству?
— Денис Пантелеевич.
— Ну а я — Николай Максимович, но лучше обращаться по фамилии. Так проще, без лишнего официоза… А ведь я вас помню. Это же Вы осенью на бомбардировщике франкистский истребитель сбили? Ещё ваш портрет в газете напечатали…
— Я. Только на портрете я не слишком-то похож. Да и посбивал за эти месяцы уже не только тот истребитель. И самого сбивали, на то и
