голову ближайшего турка. Тот охнул, роняя на землю мушкет. Разворачиваясь, наискось рублю по шее другого, кинувшегося было к подъёмному механизму, удерживающему на цепи решётку над воротами и отшатываюсь, с трудом уклоняясь от другого мушкета, летящего дулом мне прямо в лицо. Турок с перекошенным от ярости лицом, замахивается ещё раз, явно задавшись целью, вогнать мне здоровенное дуло прямо в глаз, но спотыкается на полушаге, оседая под ударом пожилого запорожца, в съехавшем набок тюрбане.
— Не журись, хлопец, — успевает подбодрить он меня и тут же дёргается, словив пулю в грудь.
Стрелки на стене! Выхватываю пистоль, нахожу глазами злополучную троицу. Нет, не троицу! Один уже падает со стены, схватившись руками за нож, торчащий из груди. Другой тоже временно не у дел, поспешно насыпая в разряженный мушкет порох. Ладно, не до него! На перезарядку мушкетов уйма времени уходит. А вот третий как раз кого-то в толпе сражавшихся выцеливает. Вон, и фитиль дымится! И когда только успели огонь добыть?
Стреляю навскидку, почти не целясь, и со злорадством вижу, как стрелок, выронив оружие, хватается руками за живот.
Всё! Это не боец! Тянусь за другим пистолем и не нахожу цели для выстрела. Всё! Неужели всё⁈ Неверяще оглядываюсь вокруг и вижу только своих. Кончились турки! Правда, и мы троих потеряли. Но твое против трёх десятков врагов, — это прекрасный размен! Вот что значит — фактор внезапности. Я даже повоевать-то толком не успел.
Снаружи доносится оглушительный рёв, рвущихся к воротам казаков.
— Наша взяла! — радостно ревёт им в ответ, Сидоренко. — Ох, и побьём басурман!
И тут же атаман затыкается, неверяще глядя перед собой.
Из-за угла дома вываливает три десятка янычар и так же поражённо смотрят на нас. Мушкетов и пищалей у них нет. Явно свободные от службы воины решили за стены крепости прогуляться.
Мушкетов может и нет, но сабли и ятаганы у каждого в наличии. Без холодного оружия эти головорезы и посрать не ходят. У одного вон даже булава из-за пояса торчит.
— Пистоли достаём! — взревел, первым опомнившийся Сагайдачный и, показывая пример, выстрелил в сторону турок. Один из стоящих впереди воинов осел, со стоном повалившись назад. Остальные потянулись за оружием.
Вскидываю второй пистоль, не спеша выцеливаю. Промахиваться нельзя. Если мы их сейчас не уполовиним, можем и не устоять. А запорожцы всё к воротам бегут и никак добежать не могут. Черепахи сраные! Хотя, судя по звону оружия и редким выстрелам, у них там тоже не всё гладко.
Ну, уполовинить, не уполовинили, но проредили мы янычар здорово. Оно и понятно. Когда почти в упор стреляешь, промахнуться трудно.
А затем началась сеча: беспощадная, скоротечная, кровавая. Янычары врубились в наши ряды с яростью бешеного зверя, которому нечего терять. Мы встали плечом к плечу, закрывая своими телами подъёмный механизм.
— Держись, хлопцы! Подмога рядом! — перекрывая дикие выкрики, стоны и звон стали, проревел вдалеке голос Яцко.
Да, держимся, куда нам деваться? Всё равно теперь даже сбежать возможности нет Турки со всех сторон обступили. Если даже каким-то чудом сквозь их строй прорвёшься, тебе вслед в спину железом полоснут.
Отбиваю хлёсткий удар, сыплющего ругательствами одного янычара, со скрежетом отвожу в сторону ятаган другого и, понимая, что не успеваю отбить повторный удар своего первого противника, швыряю ему в лицо разряженный пистолет. Попасть, не попал, но отшатнуться заставил, чем тут же и воспользовался, вспоров саблей бок. Рядом, рассерженной коброй стремительно высунулся Грязной, зарубив ещё одного янычара. Зарубил, и тут же, охнув, отшатнулся назад, зажимая рукой окровавленную грудь. Пытаюсь достать саблей его обидчика, но лишь попусту вспоров железом воздух, делаю шаг назад, уступая бешеному напору врага и упираюсь спиной в подъёмник. Рядом, болезненно охнув, валится на землю Сидоренко.
Всё, доигрался ты, Федька! Сейчас зарубят!
В отчаянии с трудом отбиваю ещё один удар ятагана, падаю на колени, пропуская над головой гулко просвистевшую булаву и замираю, оглушённый рёвом ворвавшихся в крепость казаков.
Глава 13
Боя не получилось. Турецкий отряд просто смяли, нашпиговав железом, втоптав в землю, размазав по стенам. Запорожцы неудержимой волной рванули дальше, растекаясь по улицам вглубь города.
Я, тяжело дыша, привалился к стене возле так и не закрывшихся ворот и трясущейся рукой вытер пот, обильно заливший лицо.
Уф! По самому краю прошёл. Опоздай подмога всего на пару мгновений и нашинковали бы меня османы в мелкий винегрет, а потом сказали, что так и было. Надо завязывать, на рожон лезть! Доблесть свою запорожцам показал, нужное впечатление произвёл, и хватит! Думаю, для того, чтобы завоевать среди них авторитет, этого достаточно будет. А то, в следующий раз, может и не повезти. И так уже Грязной мне в который раз жизнь спасает! Кстати, а как он там? Его же янычар срубил!
Отлепляюсь от стены и оглядываюсь по сторонам. Натыкаюсь взглядом на молодого запорожца, зажимающего руками окровавленное лицо, рядом замечаю Сагайдачного, склонившегося над пускающем кровавые пузыри Сидоренко, и, наконец, нахожу глазами своего боярина, лежащего возле непонятно кем брошенной у ворот телеги.
Да уж! Уполовинили нас! Из девяти человек только пятеро задуманную мной авантюру пережили. Вернее, четверо. Уж больно рана у куренного атамана нехорошая. Вряд ли выживет. Да и насчёт Грязнова и незнакомого мне запорожца, тоже вопрос открытый. Учитывая уровень местной медицины, любая рана может смертельной оказаться.
— Опять ты мне жизнь спас, Василий Георгиевич, — бросаюсь я к Грязнову. — Как ты? Сильно ранили?
— То пустое, г… — старик по привычке хотел добавить государь, но осёкся, заметив подходящего к нам обозного старши́ну. — Грудь, вражина басурманская, не шибко сильно рассёк. Если будет на то воля Божья, поживу ещё маленько на этом свете. Но бронькой нам на будущее разжиться бы не помешало. Сам-то как, цел?
— Да что со мной сделается, когда этакий телохранитель рядом? — я потянулся к набухшей от крови одежде. — Давай, показывай, что там у тебя за рана.
— Ты зачем с нами увязался, старик? — навис, в этот момент, над нами Сагайдачный. — Ты же на галере должен был остаться.
— Может, оно и к лучшему получилось? — покосился я в сторону обозного старшины, вспарывая ножом субун (камзол сшитый из зелёного сукна): — В этой схватке каждая сабля на счету была. А Василий троих янычар зарубил.
— В походе всё должно быть по плану, как заранее условились! — прошипел в
