Фёдор Годунов. Потом и кровью.
Пролог
— Не возражаете, если я войду, Константин Сергеевич?
— Чего уж там, входите, раз пришли, — слова давались тяжело, с трудом протискиваясь сквозь непослушные губы. — С самого утра вас жду.
— Меня? — непритворно удивился седовласый, сухонький старичок, в белом халате и внушительных массивных очках в золотой оправе. — Вас кто-то предупредил о моём приходе?
— Ну, не конкретно вас, конечно, — приложив неимоверные усилия, я заставил свои губы сложиться в подобие улыбки. — Но кого-то из меценатов, организовавших для меня эти апартаменты, давно жду. За всё нужно платить.
— А в бескорыстную помощь вы, разумеется, не верите?
— Ну почему же, верю. Так же, как и в неизбежное торжество коммунизма на всей планете.
— В принципе, вы правы, — рассмеялся посетитель, присаживаясь на стул, стоящий возле моей кровати. — У меня есть в отношении вас определённый интерес. Но всё дело в том, что, согласившись на моё предложение, вы ничего не потеряете, а приобрести можете довольно много.
Я мысленно иронически улыбнулся. Что такого ценного может приобрести одинокий, умирающий старик? Какими благами можно его заинтересовать? Ещё никому не удавалось захватить хоть что-то на тот свет. А на этом у меня никого нет. Во всяком случае, никого настолько близкого, чтобы мне не пришлось подыхать в захудалом хосписе.
Так что нечего вам мне дать, уважаемый! Тут вопрос в другом. Я-то вам зачем? Ради чего нужно было озаботиться судьбой нищего, никому не нужного старика, выбивать ему отдельную палату в и без того переполненном учреждении, подключать к явно недешёвой аппаратуре, тратить дорогие лекарства? Что с меня взять? Меня даже на органы после смерти не пустишь.
Но ведь выбили, подключили, лечат!
— Вы меня заинтриговали. Простите, не знаю, как вас по имени-отчеству?
— Лев Геннадьевич, — склонив голову, представился мне посетитель и внушительно добавил: — Академик Нечаев.
— И чем же я могу помочь целому академику? — в моей голове появилась догадка. Опыты? Да, ну. Что не могли найти экземпляр в менее подержанном состоянии?
— Опыты, — тонко улыбнувшись, подтвердил мою невысказанную мысль академик. — Видите ли в чём дело, уважаемый, — склонился он прямо надо мной. — Я хочу подарить вам новую жизнь.
Как ни абсурдно это звучит, но академику я поверил сразу. Может, потому, что просто очень хотел поверить? Да и какой смысл ему меня обманывать? Какие он с этого дивиденты поиметь сможет? Ну, разве что из спортивного интереса. Так вроде осень за окном, а не 1 апреля.
И, опять же, если Нечаев задумал что-то с моей тушкой сотворить, так тут ему моего согласия и не требуется. Оформят потом свидетельство о моей смерти и концы в воду. Никто никаких вопросов по этому поводу задавать не станет. Кому я нужен?
— Эксперименты идут уже более десяти лет, — вещал между тем Нечаев. — Но настоящий прорыв случился лишь три года назад. Врать не буду, несчастных случаев хватало. Но у нас уже имеются два удачных перемещения реципиентов в прошлое. Первый был перемещён во вторую половину 19 века, в сознание Александра II, а затем мы пошли дальше, сумев внедрить испытуемого уже пусть и в самый конец, но уже 18 века, в Павла I. Вы понимаете? — академик склонился ко мне, фанатично поблёскивая очками. — Это прорыв! На очереди 17 век. И в этот раз я предлагаю попробовать именно вам. Ну, если вы, конечно, согласитесь.
— А разве моё согласие так необходимо? — решил поделиться я своими мыслями с «благодетелем». — Наверняка и против воли засунете, если что. Для того одинокого старика и выбрали, — я закашлялся и с горечью добавил: — Обо мне и не вспомнит никто.
— Вы будете смеяться, но участие в эксперименте абсолютно добровольное, — грустно улыбнулся Нечаев. — И не потому, что я такой из себя весь белый и пушистый и до дрожи в коленках чту законы, что вы! — замахал он руками. — Просто без готовности испытуемого сотрудничать, эксперимент теряет всякий смысл. Предположим, мы забросим вас насильно в прошлое, а вы в отместку не отправите нам подтверждение, что перенос прошёл удачно. И что дальше? Вы предлагаете мне к гадалке сходить? Без подтверждения перенос будет автоматически признан проваленным.
— А других способов…
— Других способов узнать, состоялся ли перенос или нет, не существует, — перебил меня академик. — Наша аппаратура сможет лишь подтвердить факт переноса объекта в прошлое. А погиб он при этом или нет, попал ли в тело заданного носителя и получил ли контроль над данным телом, узнать не представляется возможности. Поэтому одновременно с объектом мы закидываем в прошлое специальный контейнер с карандашом и листком бумаги. Кучу энергии на это, между прочим, тратим, — пожаловался мне учёный. — У вас будет всего несколько минут. Вы быстренько пишите о том, как прошёл перенос и запаковываете бумагу обратно в контейнер. Он возвращается и мы узнаём, что эксперимент прошёл удачно. Пока только так и никак иначе, — Лев Геннадьевич грустно вздохнул и нехотя признался: — Иначе я бы с вами тут не разговаривал. Как видите, я предельно откровенен.
Я задумался, пытаясь понять причины такой откровенности. Собственно говоря, принять предложение неожиданного визитёра, я уже был готов. А что мне терять? И так таймер, что при моём рождении запустили, практически обнулился.
Но и спешить с ответом тоже не стоило. Нельзя заключать сделку, не изучив её условий. Уж чему-чему, а этому меня жизнь научила.
— А почему вы уверены, что я пошлю подтверждение?
— Совсем не уверен, — недовольно скривился Нечаев. — Но два момента позволяют мне надеяться, что вы поступите именно таким образом, — академик поднялся со стула и начал неспешно прохаживаться по палате. — Во-первых; элементарное чувство благодарности. Мы подарим вам новую жизнь, Константин Сергеевич. Вы снова станете молодым, полным сил, абсолютно здоровым человеком, да ещё и царём в придачу. Неужели такая услуга не стоит того, чтобы написать нам коротенькую записочку о том, что всё прошло успешно?
— Прямо таки царём? — добавил я в голос скепсиса.
— Именно царём, — с нажимом подтвердил Нечаев. — Чем большее влияние будущий носитель оказал на ход истории,
