время сложно встретить человека, которому реально от тебя ничего не нужно, кроме простого общения с тобой…
Вздыхаю и торможу на красном светофоре. Пока жду зелёный, поворачиваю голову к Ангелу и вижу, что она смотрит на меня удивлённо.
– А вдруг ты ошибся в отношении меня, и на самом деле я разыграла всё, чтобы заманить тебя в свои сети?
Я смеюсь.
– Впервые в жизни, я хочу оказаться пойманным, – отвечаю и щурюсь от внезапно выползшего солнца из-за хмурых туч. – Твои сети – это рай, Ангел.
Она кривит губы в подобии улыбки.
– Нормальные люди по-другому строят отношения. У тебя всё как-то… не так, – вздыхает она.
Загорается зелёный, и я трогаюсь с места, ловко встраиваюсь в едва ползущий поток машин.
Час пик. Пробки, но я даже рад, что мы попали в затор. С ней я готов оказаться хоть в подземелье.
– Я и не скрывал, что вполне нормальный, – говорю ей. – Но ты не должна бояться меня, Ангел. Серьёзно, малышка.
– Расслабься, Денис, – снова хмыкает она. – Я уже это поняла.
И я принимаю её ответ.
Какое-то время едем мы молча, а потом Ангелина вдруг спрашивает:
– Денис, ты действительно влюбился в меня?
И тон вопроса серьёзный. И взгляд тоже.
Мягко улыбаюсь и негромко говорю:
– Да, Ангел.
– И… что ты ощущаешь?
Хмурюсь, так как не сразу соображаю, как правильно ответить. Просто сказать «люблю» или «жить не могу» – слишком банально и прозвучит фальшиво. Да и вместо красивых слов на ум приходит одна херня.
Больше минуты молчу и всё-таки нахожу правильные слова.
– Любовь имеет две стороны медали. С одной стороны ты обретаешь крылья. Кажется, что в силах горы свернуть. С другой, появляется слабость. И лютый страх. Знаешь, это страх за тебя, Ангел. И я принимаю его и готов бояться за тебя, вместо тебя, чтобы никогда тебя не потерять.
Она закусывает нижнюю губу, раздумывает какое-то время, а потом говорит:
– Звучит довольно мрачно.
– Мрачно? – удивляюсь я.
– Угу. Любовь – яд. Настоящее мучение. Мозги превращаются в нечто кашеобразное, а ранее поставленные цели, мечты и желания отправляются в топку. Но это я про женскую половину говорю. Мужчинам проще. Редко, кто из мужчин меняет свой образ жизни. Чаще всего это женщинам приходится подстраиваться под того, в кого она влюбилась. Всё так, как поётся в одной песне: Это мужской, мужской, мужской мир…
И она весело смеётся.
Но мне не смешно.
– Ангел, почему ты так боишься довериться и влюбиться? Не кому-то там довериться, и не в кого попало влюбиться, я конкретно говорю о своей персоне. И кто сказал, что я позволю твоим мечтам и желаниям осыпаться прахом?
Она пытливо смотрит на меня.
– Ты сейчас серьёзно? – шёпотом спрашивает меня.
– Я с первой нашей встречи серьёзен, – говорю без улыбки и юмора.
Ангел оглядывает меня каким-то новым взглядом, словно видит впервые. Оценивает, что-то думает, взвешивает. Потом хмыкает и говорит:
– Значит, предлагаешь довериться и влюбиться в тебя?
– Да, малышка. Именно это я и предлагаю.
– И будет «любовь навечно»? Свадьба, дети и всё такое? – спрашивает она как-то ласково ехидно.
– Всё так и будет, – подтверждаю я.
Она кривит губы и снова осматривает меня как-то придирчиво, длинно выдыхает и произносит:
– Но ты старше меня на миллион лет. Прошлое у тебя довольно сомнительно. Настоящее тоже белизной и чистотой не блещет. Будущее – неопределённое. И у тебя явно в шкафу припрятаны жирные скелеты. Ну? И как жить с таким набором будем?
Я коротко смеюсь.
– Как-как? – хмыкаю я. – Будем жить в радости, Ангел. Ты главное верь мне, верь в меня и за остальное не переживай.
Она вновь закусывает нижнюю губу, и смотрит в окно на пролетающий город.
Я заезжаю на парковку ресторана и ловлю её удивлённый взгляд.
– Ты сказала, что голодна, – говорю ей. – В квартире полный холодильник, но надо готовить. А то, что готовое, уже вчерашнее. Я хочу, чтобы мы вкусно поели.
Она пожимает плечами.
– Ладно, – соглашается со мной и вдруг довольно резко спрашивает: – Почему я? Что во мне такого особенного ты нашёл, увидел? Я ведь не обладаю какой-то выдающейся внешностью. Вполне обычная девушка. Интеллект… Может быть чуть выше среднего. Особых талантов нет. Ты – красив. Богат. И криминальная жизнь для многих девушек показалась бы романтичной. Так что во мне такого? И… И где гарантия, что завтра ты вдруг не проснёшься с мыслью, что всё, это конец. Ты наигрался. У тебя всё перегорело и ты больше не хочешь меня в своей жизни. А я полюблю тебя… Что тогда, Денис?
Всё во мне напрягается от её вопросов и прямого, пытливого, даже дерзкого взгляда.
Я смотрю в её синие глаза и молчу.
Воздух между нами накаляется, у Ангела меняется взгляд. Она смотрит теперь настороженно, остро и… печально. Снова эта чёртова печаль.
– Ангелина, ты… – начинаю я и осекаюсь.
Беру её ладонь и сильно прижимаю к груди, где бешено бьётся моё сердце.
– Оно бьётся ради тебя и для тебя, Ангел. Оно твоё. Я твой. Весь твой, маленькая. Твой мужчина, твой защитник, твой друг, твой любовник, твой дом, твоя семья. Я люблю тебя. И я не перестану повторять эти слова снова и снова. И я никогда, слышишь, родная, никогда не позволю твоему сердцу разбиться.
Ангелина смотрит мне в глаза и чуть подаётся ко мне. В её глазах вижу что-то похожее на удивление, любопытство и облегчение.
Она кладёт другую руку мне на лицо и проводит пальчиками от виска вниз по скуле. Касается подбородка, а затем губ.
Я замираю и даже боюсь дышать, чтобы не спугнуть.
От её лёгких прикосновений, тяжелого и частого дыхания, приоткрытых губ, у меня внутри происходит конкретное замыкание. Крышу сносит только так. Понимаю, что на ней меня заклинило навечно. Починке не подлежу.
– Ты веришь мне, Ангел? – спрашиваю её едва слышно, шепчу практически одними губами.
Она облизывает свои невозможные губы, блуждает взглядом по моему лицу и спустя вечность выдыхает:
– Верю.
Всё, меня накрывает как лавиной.
Кладу руку ей на затылок и накрываю эти сочные губы своими.
Вжимаю её в себя. Пальцами зарываюсь в её волосы и не позволяю ей вести.
Мой язык врывается в её горячий рот, и я наслаждаюсь поцелуем. Сминаю её губы, исследую и покоряю её сладкий и горячий рот. Довольно рычу, когда она сама зарывается в мои волосы. Её руки на моей шее и по телу проходит дрожь.
В штанах мгновенно становится тесно. Мозги отключаются и остаются только жадные, первобытные
