мягкие губы. Их вкус был наполнен приятной земляничной горечью и мятной прохладой. Изящные руки магессы таки освободили меня от камзола, я же в это время, искал на её спине завязку, потянув за которую, я смогу освободить её совершенную грудь от стягивающей её ткани платья. И поиски мои увенчались успехом лишь немного позже того момента, когда мой камзол, печально шурша, упал на пол. Ануэн, задрав мою тонкую батистовую сорочку мне под горло прижалась ко мне обнажённой грудью и принялась стаскивать эту одежку через голову.
— Ну же, не бойся, — её мысль отдавалась в моём мозгу урчанием похотливой кошки, — не медли, иди ко мне…
А я наконец нащупал ту самую завязку, дёрнув за которую распустил в поясе её юбку, которая тут же упала на пол. Ануэн осталась только в ажурных чёрных чулочках, пристёгнутых к чёрному же кружевному поясу. Последний писк моды, кстати. Мне тоже нравится. Пикантненько так.
Она стоптала юбку себе под ноги, наконец освободила меня от сорочки и подняла на меня свои бездонные глаза, блестящие влажной голубизной.
— Ну, чего же ты ждёшь? — нетерпеливо-страстная мысль словно обожгла меня, и я, обняв её крепко за плечи и подхватив под коленки, оторвал от пола её лёгкое и столь желанное тело. Сделал три шага на дрожащих от вожделения ногах, и бережно опустил свой драгоценный груз на просторную кровать…
Мы выпали из реальности минут на двадцать, утонув друг в друге. Но, реальность эта всё равно напомнила о себе, хорошо, хоть уже тогда, когда мы просто валялись, раскинув руки и ноги на влажной простыни и счастливо улыбались. В коридоре послышались шаги. И для меня их звук был вполне узнаваем. Это шёл Ланцо, значит он доложил баронессе обо всём, и сейчас настало время мне явиться пред её строгие очи. Я так для себя пока и не решил, стоит ли мне пытаться сыграть её сына, или рассказать не совсем приятную правду. При этом, конечно стоило всё таки попробовать сыграть, но что-то мне подсказывало, что то, что могло бы обмануть кого-то постороннего, не сможет ввести в заблуждение мать, особенно в вопросе, напрямую касающегося её ребёнка. Невзирая на то, что покажет родовой артефакт…
Раздался стук в дверь.
— Достопочтенный Эйнион Киу, ваша мать, госпожа Гленис Киу, баронесса фан Стоуб ждёт вас, — торжественно прозвучал голос Ланцо.
— Да, Ланцо, я уже иду, — крикнул я и пошёл собирать с пола свою одежду.
— Ну, вот ещё, — возмущённо прошипела обнажённая и всё-ещё разгорячённая Ануэн, уже стоящая у шкафа, и ковыряющаяся в его необъятных недрах, оттопырив крепкую попку, — свежее оденешь, — в последних словах наружу прорвалась нескрываемая насмешка, — без пяти минут барон, хи-хи.
— Конечно дорогая, — я залюбовался её точёной фигуркой, плавные обводы которой сейчас не мешала разглядывать никакая ткань,- как скажешь, дорогая…
Глава 24
— встреча с баронессой
Мы с Ануэн шли за Ланцо по гулким коридорам замка. Внутри меня бил лёгкий мандраж, присутствовала некая зыбкая неуверенность, в общем, такое состояние, как перед первым в жизни экзаменом, когда об этой процедуре знаешь только из рассказов уже сдававших экзамены. Глупо, конечно, но это было так. От самокопания меня отвлёк вопрос Ануэн:
— Скажи-ка мне, привлекательный ты мой, — голосок Ануэн сочился насмешкой и ехидством, — а у матушки твоей секретарша есть?
— Есть, — автоматически ответил я, — а что?
— Понимаешь ли, во мне внезапно проснулся естествоиспытатель, — с подковыркой пояснила магесса, — хочу проверить, как быстро она начнёт на тебя бросаться.
— Ты думаешь, набросится? — со скепсисом поинтересовался я, — если они все на меня бросаться будут, то надо будет всерьёз задуматься о том, что бы в монастырь уйти, у меня, кстати, есть подходящий на примете, — сказал я, имея ввиду обитель, где я провел свой первый год жизни в этом мире.
— И бросишь меня тут одну? — тут же нашла повод для наезда подруга, — бессердечный ты эгоист, — добавила она с упрёком, — но ты не дури, про монастырь забудь. Я тебя буду регулярно загружать по всякому, в основном в миссионерской позе, но не только. Так что сил на упаднические мысли у тебя оставаться не будет. Кроме того, будем волю твою тренировать, устойчивость к соблазнам плотским вырабатывать. Представь, все дамы тебя домогаются, а ты кремень. Не ведёшся. На провокации не поддаёшься. Хотя поперву причиной будет не твоя несгибаемая воля, а полное сексуальное истощение, но со временем и воля проклюнется, я надеюсь. Как тебе такая перспектива?
— В дрожь бросает при мысли о подобном, — парировал я, — так жизнь-то мимо и пройдёт.
— Ничего, я тебе обеспечу, — она плотоядно усмехнулась, — эмоциональное наполнение. Будет, что вспомнить.
— Ага, только вот, детям рассказать будет нечего, — подхватил я, и, напряжение и неуверенность перед встречей с баронессой, терзавшие меня вдруг мгновенно исчезли. Стало легко. И мы, глядя на ходу в глаза друг другу тихо рассмеялись. Но, недостаточно тихо, поскольку вопросительный взгляд Ланцо, сопровождавшего нас, всё таки словили.
Но вот перед нами двери приёмной. В приёмной сидит, как и предполагалось, секретарша. Хорошенькая, стройненькая, да. И я сразу заработал её заинтересованный взгляд, в котором мелькнула и тень узнавания. Отметил это про себя так, мельком, поскольку совсем о другом думал. Но Ануэн это зафиксировала, и чувствительно пихнула меня локтем в бок. И когда я с праведным возмущением во взгляде обернулся к ней, она ехидно скосила глаза в сторону девушки.
— Вролен Фаста, доложите, пожалуйста баронессе о нашем прибытии, обратился к секретарше Ланцо.
Девушка резво вскочила со своего места, и, играя бёдрами, прошествовала в кабинет баронессы. Через минуту она вышла, и сказала, что можно заходить.
Следуя нашему плану, сперва вошли мы с Ланцо, а Ануэн осталась в приёмной. Её появление на сцене я запланировал уже когда будет получена первая реакция баронессы на возвращение блудного сына.
— Ну, пошли, — Ланцо обернулся ко мне, открывая дверь.
И я, набрав воздуха в грудь, будто собираясь нырнуть на глубину, последовал за ним.
Мы вошли в кабинет. Этот кабинет я уже видел в своих астральных видениях. Обстановка всё та же. И баронесса, почти такая же, разве что сейчас у неё на лице румянца поболее, да волосы не такие тусклые. Но это, наверное, остаточные явления от той энергетической подпитки, что я успел сделать тогда. Она стояла перед своим столом и смотрела на нас. Нет, не на нас, а именно на меня.
— Эйнион, — тихо сказала она, — подойди ко мне.
Я, не сводя глаз с её лица,медленно пошёл к ней. А она, по мере моего приближения продолжала разглядывать мою фигуру и лицо, ища одной ей известные детали.
— Ланцо, — она перевела взгляд на начальника стражи, — оставь нас на некоторое время, я хочу поговорить с Эйнионом без свидетелей.
Ланцо молча поклонился и вышел за дверь. Я остался наедине с баронессой.
— Я рада видеть тебя, Эйнион, — она слабо улыбнулась, — ты вернулся очень кстати.
— Я тоже рад видеть тебя, мама, — я скроил умеренно радостную физиономию, но сам чувствовал, что полностью скрыть свою настороженность мне не удалось. Хотя то, что не случилось никаких объятий, меня сильно обнадёжило. Обнадёжило по той простой причине, что, судя по этому, взаимоотношения матери и сына были довольно прохладными, а потому опасность разоблачения меня, как незаконного вселенца в тушку наследника, становилась заметно ниже.
— А ты изменился, — она окинула меня оценивающим взглядом, — я это поняла, как только увидела тебя в дверях этого кабинета.
— Да, пришлось пережить два очень насыщенных года, — согласился я с очевидным, — и очень серьёзно пересмотреть и свои приоритеты, и само отношение к жизни и людям, меня окружающим.
— Даже так? — баронесса недоверчиво приподняла правую бровь и вопросительно на меня посмотрела, — вот уж чего от тебя не ожидала, так это подобных слов. А если ты эти слова подтвердишь делами, то я тогда, наверное, и в чудеса уверую.
— Надеюсь, что изменения, которые со мной произошли, — в горле пересохло от нервного напряжения, и я немного закашлялся, — ты сочтёшь изменениями к лучшему.
Она дернула за шёлковый шнурок, свисающий со стены, и в приёмной раздался серебристый звук колокольчика.
— Вина? — спросила она, глядя мне в глаза.
— Да, пожалуй, — согласился я, ибо в горле было сухо, как в пустыне.
В кабинет заглянула секретарша, и, получив задание от хозяйки, безмолвно исчезла за дверью.
— Садись, в ногах правды нет, — сказала
