— Если хочешь стать комиссаром Мегрэ, приходится многое знать, — с достоинством произнёс полицейский. — А если честно, так мы оба лечились у одного и того же психотерапевта.
— А как же врачебная тайна? А клятва Гиппократа? — возмущённо воскликнул папарацци.
— С врачебной тайной было всё в порядке, по крайней мере со стороны доктора, — ухмыльнулся инспектор. — Помнишь его рыженькую секретаршу с большими сиськами?
— Разве такую забудешь! — мечтательно закатил глаза Ледрю.
— Она слишком много болтает в постели, — объяснил Жак. — Она-то и рассказала мне о снайпере, которому её босс, отчаявшись его вылечить, посоветовал стать папарацци, а потом как-то раз она указала мне на вас, когда вы выходили из кабинета. Ну так как, будем сотрудничать?
— На трёх условиях, — сказал Ксавье. — Во-первых вы никогда никому не расскажете, почему я стал репортёром, во-вторых, я буду единственным журналистом, посвящённым в подробности расследования, и в-третьих мне бы хотелось знать, по какой причине вы посещали психотерапевта.
— Только между нами, — доверительно произнёс полицейский.
— Замётано, — согласился Ледрю.
— Я лечился от комплекса неполноценности, — подвинувшись поближе к папарацци, прошептал Гранье.
— Да ну? — удивился Ксавье. — А по вам не скажешь. Вроде с виду нормальный мужик.
— Я и есть нормальный, — вздохнул инспектор. — Комплекс неполноценности у меня возник из-за этих проклятых смертей на Пике Дьявола. Я просто нутром чую, что что-то тут нечисто, но всё проделано так тщательно, что не подкопаешься. Я столько думал об этом, что чуть не свихнулся.
— А что посоветовал психотерапевт? — поинтересовался Ледрю.
— Найти убийцу и успокоиться или просто плюнуть на всё это дело и позабыть, — горько усмехнулся Жак.
— Такой совет я мог бы бесплатно дать, — пожал плечами Ксавье. — По-моему, вся эта психотерапия — сплошное надувательство. А почему вы так уверены, что это не были несчастные случаи?
— Из-за волос, — ответил Гранье. — У каждого из погибших была срезана тоненькая прядка волос за ухом, но она была срезана так аккуратно, что трудно было понять, что это — дефект причёски или дело рук убийцы. Поэтому никто вначале не придавал этому значения. Так вот, у последней жертвы, Луиджи Манчини, тоже была отрезана небольшая прядь.
— Но в данном случае убийство не было замаскировано под несчастный случай, — заметил репортёр.
— Поэтому мы должны проверить все версии, — объяснил полицейский. — Вы тут покрутились некоторое время. Возможно вы что-либо заметили — с кем здесь общался с Манчини, не ссорился ли он с кем-нибудь, и всё в таком роде. Сейчас уже слишком поздно допрашивать людей. Завтра с утра я начну собирать свидетельские показания, но сначала я хотел бы узнать от вас всё, что возможно, о людях, с которыми мне придётся иметь дело.
— Я могу назвать по меньшей мере троих человек, испытывавших неприязнь к итальянцу, — сказал Ледрю. — Во-первых, это Пьер Большеухов, вдовец графини Мотерси-де-Белей. Всем было известно, что Луиджи Манчини спал с его женой. Во-вторых это Ивон Карпентье, подружка Манчини, приехавшая вместе с ним. Именно она явилась инициатором драки на дискотеке, из ревности набросившись на Луиджи, танцевавшего с принцессой, вернее, с этой девушкой, выдававшей себя за Стефанию де Монако. И третья, самая загадочная женщина, это некая Жозефина Леклерк. Я не знаю, кто она, но я обратил внимание на взгляды, которые она бросала на Луиджи в ресторане, когда он пришёл туда со своей подружкой. Если бы взгляды могли убивать, этот итальянский жиголо умер бы намного раньше.
— Было бы любопытно узнать побольше про эту Жозефину Леклерк, — задумчиво произнёс инспектор.
— Я, конечно, не полицейский, — заметил Ксавье, — но я бы из чистого любопытства прямо сейчас снял отпечатки пальцев с дверной ручки в её номере и послал бы их по факсу в полицейское управление. Если эта женщина зарегистрирована в вашей картотеке, вы сразу узнаете всю её подноготную.
— Дельная мысль. Из вас мог бы выйти неплохой полицейский, — одобрительно кивнул головой Гранье.
Он затянулся и неторопливо выпустил изо рта несколько аккуратных колечек ароматного дыма.
— Если бы, конечно, вы не боялись стрелять по живым мишеням, — усмехнувшись, добавил он.
* * *
— Это кошмар! Нас всех арестовали! — простонал Эжен. — Я пропал!
— Не говори глупостей, — возразила графиня. — Нас просто попросили некоторое время не выезжать из отеля. Завтра у нас возьмут свидетельские показания, и отпустят на все четыре стороны.
— Но они же будут проверять наши документы! — свистящим шёпотом произнёс Карданю.
— Ну и что? — пожала плечами Жозефина. — Или ты чего-то боишься?
Она уже успела примириться с мыслью, что завтра, вполне возможно, её инкогнито будет раскрыто. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. В любом случае она ничего не теряла.
Эжен смотрел на неё, нервно теребя в пальцах край одеяла.
— Я… Я должен сказать тебе одну вещь, — промямлил он. — Лучше я сам во всём признаюсь тебе. Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала!
— В чём это ты собираешься мне признаться? — с подозрением посмотрела на него графиня.
Карданю глубоко вздохнул. В уголках его глаз блеснули слёзы.
— Франсуа Порселет не существует, — собравшись с духом, выпалил он. — На самом деле меня зовут Эжен Карданю.
— Жаль, — вздохнула Жозефина. — Тебе очень шла фамилия "Поросёнок". Чем ещё ты меня порадуешь?
— Я украл деньги из банковской кассы и сбежал, — выдал следующую порцию информации Эжен и с ужасом уставился на графиню, ожидая, что она, преисполнившись презрения, немедленно отречётся от него.
К его удивлению, Жужу отнеслась к столь ужасающему признанию спокойно и даже с интересом.
— Зачем ты это сделал? — спросила она.
— Я хотел уничтожить всех наследников Ренье де Монако, чтобы после смерти принца Монако вошло в состав Франции, — зажмурившись, объяснил Карданю.
Когда он открыл глаза, Жозефина смотрела на него с каким-то странным выражением на лице.
— Знаешь, поросёночек, тебе удалось-таки меня удивить, — задумчиво сказала графиня. — Давай-ка выпьем по бокалу шампанского, и ты спокойно расскажешь мне всё с самого начала.
* * *
— Ну что? — спросил инспектор Гранье в телефонную трубку. — Вам удалось идентифицировать какие-то отпечатки?
— Только одного человека, — ответил дежурный сержант. — Но вы не поверите, если я скажу вам, кому они принадлежат!
— Кому? — нетерпеливо произнёс инспектор. — Да отвечайте же, не тяните резину!
— Этот отпечаток принадлежит недавно погибшей в автокатастрофе графине Мотерси-де-Белей! — с явным удовольствием ответил сержант.
