там, у всех есть такие истории. Так что чисто по-человечески я ему сочувствовал. Но холодный расчет мне подсказывал, что раз уж я оказался в курсе проблем бывшего своей любимой девушки, то можно извлечь из этого выгоду. Ну и ему, дураку, помочь выкарабкаться тоже.
Ян зло сплюнул и шагнул следом за мной. Мы молча перешли дорогу, пропустив черный мерс с наглухо тонированными окнами, чуть ли не единственный пока что во всем Новокиневске. И неспешно почапали в сторону площади Советов. Некоторое время мы шли молча. Я разглядывал встречных, те старательно отводили взгляды, делая вид, что они чем-то заняты, торопятся, вообще тут случайно. Много же еще потребуется времени, чтобы город «оттаял». Не только от снега, а вот от этого всего. От тревожности в глазах, от напряженности и страха.
— … и чтобы жить тебе в эпоху перемен, — негромко сказал я.
— Что? — встрепенулся Ян. Ну хоть не «чего?», и на том спасибо.
— Это такое китайское проклятие, — усмехнулся я. — Так что, Ян, расскажешь, во что ты влип?
— Ни во что я не влип, с чего ты взял? — строптиво насупился «цеппелин». Чисто физически Ян был здоровее меня раза в полтора. Чуть повыше и здорово шире в плечах. Настоящий шкаф. Причем пока еще не обросший выпирающим пузом, запасными подбородками и прочими архитектурными излишествами. Просто такой вот здоровенный от природы. Но вел он сейчас себя как пацан лет десяти, который уже понял, что его поймали за руку, но по инерции отпирается. А в глубине души вроде как уже даже и рад, что поймали.
— Ну-ну, — иронично покивал я. — Как-то случайно получилось, да?
И тут же себя одернул. Осторожнее надо. Нежнее. Как бы там я к Янчинку не относился, он реально сейчас на нервах, невооруженным глазом видно. Вполне может вспылить и уйти.
— Ян, кто такой этот Егор? — спросил я безо всякого нажима. На Яна не смотрел, смотрел на мусор. Почему-то именно сегодня, в, пожалуй, первый такой по-настоящему весенний и солнечный день, весь этот срач, которым были заполнены улицы Новокиневска здесь, в девяностые, как-то по особенному резал глаза. Куски мокрой и посеревшей газеты, разбитые бутылки всех цветов радуги, бесконечная россыпь бычков, пустые «пирамидки» от молока, оттаявшее из-под снега говно, которое меня еще в детстве вгоняло в недоумение. Как? Вот как какахи таких размеров попадают на аллею посреди города? Серьезно есть какие-то люди, которые всю зиму гадят в сугробы? Или это собачье так разбухает?
— Развели, блин, помойку, — пробормотал я. — Закон разбитых окон, мать его.
Я хотел пнуть пустой молочный пакет, но не стал. Пожелал «заводному апельсину» который его выкинул прямо под ноги, удачи и мужика хорошего, наклонился, подобрал и донес до урны. Оглянулся на Яна. Тот смотрел на меня с нескрываемым удивлением. Да и пофиг, в общем-то.
— Янчик, мне показалось, что ты влип в какую-то неприятную историю, — сказал я прямым текстом. — И теперь тебя или уже прессуют, или скоро начнут. Я прав?
— Егор нормальный парень, — сказал, наконец, Ян. — Мы с ним знакомы еще с горшка. Вместе в один детский сад ходили.
Я проглотил ехидный наводящий вопрос и сделал заинтересованное лицо. Теперь мы шли в ногу, Ян говорил, а я слушал.
Большую часть истории, которую он мне рассказал, я уже слышал от Евы. Бла-бла-бла, соседи, вместе росли, общались время от времени. Секция по борьбе, перестройка, вот это все. Ян был многословен, вспоминал, как они вместе впервые за гаражом пробовали курить, когда Егор стянул у деда сигареты, а он, Ян, оказался из всех самым смелым, чтобы попробовать. Про то, как они как-то вместе дрались за честь родного двора с обнаглевшими «прудскими». В эту историю верилось плохо, в деталях драки Янчик плавал, как будто рассказывал с чужих слов.
Я не перебивал, кивал одобрительно. И терпеливо ждал, когда он перейдет к сути, собственно.
— … а он тогда говорит: «Не бери в голову, Яныч, бабки есть», — сказал Ян и замолчал на целую минуту. Мы уже миновали площадь Советов и продолжили двигаться дальше, в сторону речного вокзала. — Я уже потом подумал, что дурак. Повелся по пьяни, надо было… Эх, да ладно, что теперь-то уж…
Теперь рассказ шел не так гладенько и задорно, как про детские проказы и подвиги.
Получилось все действительно случайно. Во всяком случае, по словам Яна. Он пришел на юбилей отца в ресторан «Русский самовар», а там, в соседнем зале, гулеванила компашка крепеньких парней. Тоже что-то праздновали. Егор подошел к Яну первым. Мол, братан, сколько лет — сколько зим! Выпьем? Выпили, потом как-то разговорились, Егор приволок за столик пару девиц игривого вида, используя локальную рок-звезду Яна в качестве приманки. Егор щедро разбрасывался деньгами, требовал от Яна, чтобы тот не сепетил, что все нормуль, «поедемте в номера» и все такое. Ну и как-то они… сошлись. Совместные пьянки, девушки разного уровня социальной ответственности, загородные дачки. Однажды Ян заикнулся Егору о новом усилке, и тот, без всяких там ритуальных танцев насчет условий кредита, отслюнил Яну пачку грязно-зеленых бумажек. Ян с долларами имел дело впервые, но постарался не показать вида. Принял, как нечто само собой разумеющееся. Хватило и на новый усилок, и «цеппелинам» проставиться.
Еву в своем рассказе Яна старательно не упоминал. А я и не настаивал на этих подробностях. Несложно было сопоставить даты, чтобы понять, что все эти гулянки со шлюшками Егора происходили как раз в то самое время, когда Ева считалась официальной девушкой Яна. Подумав об этом, я подавил первое сиюминутное желание прописать Яну в табло.
— … и говорит: 'Яныч, ты же взрослый мальчик, понимаешь, что долги придется возвращать? — сказал Ян и снова замолчал. Тряхнул патлами, насупился, шмыгнул носом.
— Много набежало? — спросил я, стараясь сохранить тон дружелюбным и нейтральным. В районе рынка я свернул в сторону частного сектора, а Ян, не задумываясь, последовал за мной.
— Понимаешь, он ведь ни разу мне не сказал, что… — Ян беспомощно развел руками. — Если бы он меня предупредил, что это все в долг, я бы не стал… Ты же понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я, не глядя в его сторону.
— И он, такой, достал тетрадку и показал мне, — сказал Ян. — А там было записано вообще все. По датам. Прямо с той
