Буду играть с Ханом. По крайней мере, больше никто за пальчик меня дёргать не рискнёт. И не станет придумывать нелепые штрафы на ровном месте, правда?
Он широко улыбается.
— А может, кто-то другой заинтересуется моим предложением, — подмигиваю я. — Кстати, у Емели игра была слабая, ставки мизерные. Так, смех один. Но это просто к слову пришлось. Ладно, Георгий Никифорович, пойду я.
На самом деле, я почти уверен, что он попытается воспользоваться моим предложением. Подкорректировать его и принять. Я отодвигаю стул и медленно встаю.
— Постой, — бросает Топор, понимая, что упрашивать его я не собираюсь. — Раз уж ты пришёл. Может, перекинемся? Чисто на просто так?
— На просто так? — округляю я глаза.
— Да ладно, — смеётся он. — Мы же не урки, чтоб к словам цепляться. Без интереса, я имел в виду.
Прикол про «просто так» все знают. Это означает половую неприкосновенность, вообще-то…
— Давай уж на интерес тогда, — отвечаю я. — Чего карты вхолостую гонять?
— Ух ты, какой, на интерес тебе!
— Хоть на копеечку, а то чего.
— Ну ладно, — прищуривается он и поворачивается в сторону к своим быконавтам. — Череп! Подойди!
Череп тут же подскакивает.
— Сгоняй, мил человек, к Фокуснику. Приведи сюда.
Кличка говорящая, судя по всему шулер.
— С каталой я играть не буду, — качаю я головой.
— А как ты выберешь, придёшь на катран, сядешь играть и что, скажешь, мол, он катала? Так тебя сразу на пику и поминай, как звали. Давай пока сами раскинем. В «секу» играешь?
— Играю, — киваю я.
— Ну, давай.
Мы начинаем с «секи», ставя «по копеечке», потом переходим к «буре», играем в «шестьдесят шесть». Правила последней я плохо помню, но Топор мне объясняет и мне начинает «переть» и в «шестьдесят шесть».
К моменту прихода Фокусника передо мной лежит тысяча баксов и ещё сколько-то рублей. Топор, взмыленный и нервный, усаживает его за стол и мы продолжаем игру, но уже заряженным автоматом, краплёной колодой.
Я для проформы несколько раз проигрываю, для того, чтобы как вчера у Емели, подловить соперников и поставить жирную точку, забрав все деньги из банка. На самом деле я уже вполне могу выстраивать стратегию по проигрышам и выигрышам, заманивая противника в ловушки и расставляя силки. И, соответственно, поднимать неплохие бабульки. Хех…
— Ну что, есть ещё желающие сыграть? — усмехаюсь я, пытаясь не обращать внимание на разболевшуюся голову.
— Давай, — хмуро кивает Топор Фокуснику, — поясни мне, как он это проворачивает. Я нихера не заметил. Акопян, в натуре! Ловкость рук, бля.
— Не, — машет головой Фокусник. — Чистый фарт.
— Какой фарт? Ты же игровой, всю жизнь катаешь, и как его фарт твоё умение бьёт?
— Не знаю, — качает он головой. — И на старуху, значит, бывает проруха. Походу пора мне завязывать с этим делом.
— Ну, ладно, засиделся я тут с вами, — киваю я, сгребая выигрыш. — А ведь надо идти уже.
— Погоди, — хмурится Топор. — Посиди ещё. Фокусник, благодарю, сочтёмся потом.
— Да нет проблемы, Топор. Меня ж за руку не тянули… Всё тогда.
Он уходит, и мы провожаем его долгими взглядами.
— Ты чё, Кашпировский, в натуре? — спрашивает Топор, глядя на меня в упор. — Гипнотизёр, да?
— Да ладно, какой Кашпировский, шутишь, — усмехаюсь я в ответ. — Фарт ловлю, вот и весь сказ.
— Фартовый, значит?
— Ну, типа…
— Второй раз вижу, как ты играешь, и второй раз выигрываешь.
— А я чувствую, когда можно играть, а когда нет. Если фарта нет, я за стол не сяду.
Напускаю немного тумана. Ничего, туман ещё никому не навредил.
— Ладно, пятьдесят на пятьдесят, — предлагает Топор.
Скорее всего, у Хана будет и того меньше, но просто так я не могу согласиться.
— А смысл? Такое предложение у меня уже есть. Даже лучше.
— Смысл в том, что я не Хан, — поднимает указательный палец Топор. — А от него ты и десяти процентов не получишь. Я его знаю.
Это точно, ты не Хан. В общем, поторговавшись, мы останавливаемся на том, что я буду получать пятьдесят пять, а он сорок пять процентов.
— Сорок пять процентов за крышу представляется чрезвычайно высокой ставкой, — качаю я головой. — Чистый грабёж.
— Не только за крышу, но и за охрану во время мероприятий и за инвестиции. И вообще, за поддержку. Всемерную.
— И за урегулирование вопросов с Ханом, — добавляю я.
— Хан у меня давно поперёк горла стоит. И, если бы не мой босс, я бы его уже сто раз урыл. Так что если будут вопросы, говори, что ты под Громом теперь, и все дела. Прямо в моей бригаде.
— Буду говорить, что я с Громом дела веду. Я не в вашей иерархии, просто партнёр по бизнесу.
— Ну-ну, — усмехается он. — Партнёры у нас только половые бывают, так что не рискуй, коммерс. Поехали лучше пообедаем. Но проставляешься ты. Вон сколько бабла поднял.
* * *
Домой я возвращаюсь ближе к вечеру. Обед в самом дорогом кабаке города длится долго, почти как при дворе Ивана Четвёртого, Грозного. Почки верчёные, щучьи головы и икра заморская. К нам присоединяются изысканные и искушённые, привыкшие к подобной роскоши, жрицы любви.
Впрочем, их компания не слишком меня радует. Меня царицей соблазняли, но не поддался я. Продажная любовь не по моей части. Хоть и эпоха такая, когда продаётся всё, но мне не подходит.
Когда на тачке я подъезжаю домой, во дворе замечаю Иркин «жигулёнок». Она сама стоит у подъезда и разговаривает с бабулей. С соседкой, наверное.
— Тёмненький такой, симпатичный, — говорит она старушке. — Волосы немного вьющиеся. Точно не видели? Месяц уже тут живёт на четвёртом этаже.
— Нет, милая, не видела, — старушка качает головой, но не уходит,, видимо, ждёт новых подробностей.
— С собакой ещё гуляет иногда, наверное, — неуверенно добавляет Ирина.
Она поворачивает голову в мою сторону, и за мгновение выражение её лица из озабоченного меняется на радостное.
Она бросается ко мне на шею, обнимает и прижимается всем телом. Потом отстраняется и бьёт кулачком в грудь. Мягко бьёт, скорее, для вида.
— Наконец-то! — восклицает она. — Я так за
