дом в стиле девятнадцатого века стоял в глубине двора. Окна зашторены, но свет горит. Вела к нему расчищенная дорожка, обрамленная декоративными елями. Возле дома здоровенный джип, который я определил, как «Шевроле Тахо». Как раз для Вована тачка. Все это добро, естественно обнесено забором. Чугунным, с завитушками.
Стало быть, он дома. И, стало быть, мои предположения верны? Я подошел к воротам, подергал. Закрыто. Блин, даже звонка нет. По ходу, придется перелезать. Ничего страшного, колючей проволоки и острых пик наверху нет, даже камер не видно. Зыркнув по сторонам, я полез по кованному забору и через пару секунд бесшумно спрыгнул в снег на той стороне.
Немного с опаской направился к дому. Как меня встретит Вован, и что ему сказать, чтобы не получить пудовым кулаком в табло? Уровень адреналина в крови зашкаливал все нормы, будто подходил я не к дому старого боевого товарища, а ступал на пропитанную кровью Арену Жести. Может, ну его нахрен? Свинтить отсюда пока не поздно…
Обдумать эту мысль не удалось. Щелкнула и начала открываться входная дверь особняка. Повинуясь инстинкту выживания, мое тело само метнулось в сторону. Я присел и замер за широкой жопой «Тахо». Раздались звуки шагов. Ту-думс! Ту-думс! Глянув под машиной, я увидел здоровенные боты. Десантура! Блять! Вылезать или нет?
Ботинки сорок восьмого, как минимум, размера двинулись в мою сторону. Я отполз на другую сторону тачки, затаившись под колесом. Судя по звукам, он открывает багажник. Чего я прячусь? Надо выходить. Но десантник может на рефлексах ушатать меня прямо на месте. Что же предпринять, блин? Ладно, дождусь, когда он заведет мотор, и аккуратно подойду. По крайней мере, будет пространство для маневра.
Что-то металлически грохнуло об дно багажника, задняя дверь гулко захлопнулась, «Тахо» аж качнуло. Снова тяжелые шаги. Щелкнула передняя дверь… Хрясь! Жалобно скрипнула подвеска, машина просела на несколько сантиметров. Повисла пугающая тишина. Ну давай, Вовчелло, заводи уже мотор, блин!
Я подобрался, приготовившись к резкому сюрпризу, как вдруг… хвать! Чудовищная сила оторвала меня от земли.
— Стоять, нах! — зарычал десантник. — Че нахой здесь потерял, бля?! Уебу, ска!
БДАМС! Меня впечатало спиной в борт «Шевроле». Могучая пятерня свинцовым обручем стиснула горло.
— Вова-а-н… — с трудом прохрипел я, — это же я… Санек…
Десантура вгляделся в мое лицо, и зверский оскал на его роже сменился гримасой изумления.
— Ебать мой хуй! — Он загоготал. — Какие люди и без охраны, епта!
Зверская хватка исчезла, я с трудом смог втянуть воздух.
— Здарово, Вован… Как жизнь? Кхе… кхе…
— Лучше всех, хуле! Ебать как рад тя видеть, братка! — Вован затряс меня, да так, что зубы чуть не выкрошились нахрен. — Ты где, чо, как ваще, нах?
— Ты вряд ли поверишь, если расскажу, — ответил я, растирая горло. Чертов десантник, наконец, выпустил меня из своих кинг-конговских объятий.
— Ща, нахой, обмоем это дело, бу-га-га! Расскажешь че да как, хуле. Ток, слы, сперва сгонять надо кой-куда.
— Зачем?
— Да, хуйня, по работе, суканах. Прыгай в тачандру, братан. Там делов на две минуты, ептать.
Я снял рюкзак и, забравшись в «Тахо», поставил его меж колен. Откинувшись в здоровом кресле, на котором влезло бы два меня, облегченно выдохнул. Заебись. Десантура не отпиздил меня и, кажись, настроен дружелюбно. В предвкушении скорой гулянки пустой желудок обрадовано урчал. Вован тем временем, обогнув тачку, тяжелым снарядом ворвался в салон и плюхнулся за руль.
— Нормальная тачка, — сказал я. — Зашибись, наверно, после «девятки»?
— Бу-га-га! Не то слово, братишка, не то слово. — Он что-то понажимал, через секунду тяговито загудел мотор, ожила панель, подуло из воздуховодов климат-контроля. На экране магнитолы заплясали столбики эквалайзера, а из динамиков во всю мощь понеслось: «На Моздок, на Моздок две вертушки улетают…»
Вован убавил громкость и сказал:
— Это не машина, а ебаный танк, ска! Бронирование вкруг, нах. Стекло из «Утеса» не разьебашишь, прикинь. Проверяли, нах.
Он начал сдавать задом, ворота открылись, как по команде.
— А из «Корда»? — спросил я.
— Не поэл… — Вован покрутил башней и дал по газам.
— Ну ты говоришь, из «Утеса» выдерживает очередь, а из «Корда» выдержит?
— Да тож одна хуйня, братка. Я думал, ты сечешь в вооружении, гыгыгы!
Машина безумным вепрем неслась по проспектам, лихо вписываясь в повороты.
— Двигло форсированное, — пояснял Вован, закуривая, — с турбиной, нах. Буга-га! Зырь, еба!
Меня резко вдавило в сидуху, стрелка на спидометре поползла к двушке. Я пожалел, что так и не пристегнулся.
— Ты не ссы, братуха! Тут такая масса, что хоть фуру протарань — ниче не сделаецца! — Десантура угостил меня сигой.
Я нервно затянулся и выпустил дым сквозь зубы. Бля, не для того я столько выживал и проявлял осторожность в немыслимых ситуациях, чтобы «таранить фуры» с этим отморозком.
— Можно у тебя зарядиться? — спросил я, достав телефон.
— Валяй, нах… — Он поднял какую-то крышку, из-под которой вывалился провод, воткнутый в прикуриватель. Я немедленно подключился, с удовлетворением отметив оживший индикатор заряда на темном экране.
— Прикинь, — сказал Вован, — я ж думал, тя вальнули, братка. С Серегой забились даж на литр вискаря, епт! Он-то грил, что ты съебал с бабками его. Я ему — да ну нах! Грю, не мог Санек так подставить друзей, вальнули тя, стал быть, полюбэ. А оно вона как оказываецца…
Десантник покосился на мой рюкзак.
— Ты, епта, кинь вещмешок назад, нах. Хуль как не родной?
— Да ладно, он не мешает, — сказал я.
— Заебал, нах, в натуре! — ВДВшник выдернул рюкзак у меня между ног и зашвырнул на заднее сидение. — Места ж дохуя! Не дело, что братка мой в тесноте страдает, гы-гы…
Я не стал возражать, ну его нафиг. Спросил:
— Так ты, Вован, получается, ставил на то, что меня грохнули те козлы из Москвы?
— Ну… э… ептать… про тех гандонов я в курсах. Сергеич грил, нашли, мол, три двухсотых возле тачки… Твоя работа?
Я кивнул.
— А, сцуко, четвертого куда дел?
— Его перерезало трамваем, — ответил я.
— Гы-гы-гы! Да ну тя нах! Ты, бля, беспредельщик, в натуре! Ну, стал быть, торчу я терь Сереге литру, да и хуй с ним, как говорицца, га-га-га!
Он открыл окно, выщелкнул окурок и смачно схаркнул.
— Заебок, нах, братка, что вернулся, а то мне до сих пор, нах, перед Серегой неудобно из-за тя, — улыбнувшись сказал Вован. — Так, нахой, эт уже Приморский район?
— Хрен пойми, темно, — сказал я. Не говорить же, что не ориентируюсь в Питере от слова нихуя.
Мы покрутились среди многоэтажных панелек и остановились в каком-то темном дворе, заставленном спящими тачками.
— Айда, нах! —
