Книга Билет в забвение - Эдвард Марстон

Старший портье продолжил исчерпывающее описание солдата, и каждая деталь соответствовала тем, что уже были собраны Колбеком. К тому времени, когда Вулкотт закончил, инспектор был уверен, что героем «Крайст-Черч-Медоу» был тот же человек, что и тот, кто требовал выкуп.

«Он был кавалерийским офицером», — сказал Вулкотт. «Я знаю свои полки, сэр».

«Что произошло, когда две дамы ушли?»

Вулкотт снова хихикнул. «Он делал то, что делали все старшекурсники, а именно пялился на них и лелеял глупые надежды. Как только они прошли во двор Рэдклиффа, капитан спросил меня, кто из них красивее и как долго она пробудет в Оксфорде. Я не увидел ничего плохого в том, чтобы сказать ему.» Его лицо сморщилось в извинении. «Мне жаль, если я поступил неправильно, инспектор».

«Ты не должен был знать, что у него было на уме».

«Я все еще этого не знаю».

«Вы когда-нибудь видели этого парня снова?»

«О да», — ответил Вулкотт. «Я видел его несколько раз. Без формы он выглядел совсем по-другому, но я знал, что это был он. Однажды увидев лицо, я никогда его не забуду. Насколько я знаю, капитан никогда не приезжал в колледж, но он был здесь, в Оксфорде, в этом нет сомнений.»

«Когда это было в последний раз? Ты можешь вспомнить?»

«Я так и сделаю, если вы дадите мне минутку, сэр. Это было в начале этого года, в очень холодный день. Я знаю это, потому что у меня был поднятый воротник и надвинутая шляпа. Капитан тоже, «сказал он. «Я встретил его возле магазина «Эллистон и Кэвелл». Это большой магазин на Хай-стрит.

«Я хорошо знаю это со студенческих времен, мистер Вулкотт».

«Он не узнал меня, но я сразу его заметил».

«Не могли бы вы указать дату встречи?»

«Я могу назвать вам время, инспектор. Это было достаточно близко к полудню. Что касается даты, то, должно быть, это был конец февраля. Да, «подтвердил он, «это было бы точно. Теперь, когда я думаю об этом, это было довольно странно.»

«В каком смысле это было странно?»

«Ну, я месяцами не видел этого человека, а потом он появился как раз в то время, когда леди Бернхоуп гостила здесь со своей дочерью. Разве это не странно?»

Колбек ничего не прокомментировал. Все, что ему рассказал Вулкотт, подтвердило его теорию о похищении. Поблагодарив старшего портье, он вышел из Сторожки как раз в то время, когда Хозяин и его старший сын входили в Главный четырехугольный двор. Они были очень удивлены, увидев его. Перси Воэн нес чемодан, как будто собирался уходить, но ему отчаянно хотелось получить информацию перед отъездом. Они с отцом нагрянули к Колбеку и выпытали у него последние новости. Им рассказали о том, как Тунннадин вмешался во время попытки обмена, и они были обескуражены, когда услышали, что этих двух женщин там в любом случае не было.

«Он убил их», — безнадежно сказал викарий. «Он только притворяется, что они все еще живы, чтобы вытянуть деньги из моего дяди. Этот человек — настоящее чудовище».

«Нет, сэр, «сказал Колбек, — он коварный персонаж, который в полной мере использует имеющееся у него преимущество. Я не верю, что кто-то из двух дам мертв. Где-то их держат, хотя на каких условиях, я не рискну предположить.»

«Неужели нет никакой надежды поймать этого злодея?» — спросил Воан.

«Есть всякая надежда. Благодаря помощи, которую я получил от вашей дочери и здешнего старшего портье, я знаю, кто этот человек и как он действует. Он больше не призрак, а смутная фотография в моей голове.»

Хотя он рассказал им достаточно, чтобы удовлетворить их любопытство, Колбек умолчал о многих деталях. Они были воодушевлены достигнутым им прогрессом, хотя все еще очень обеспокоены безопасностью двух женщин. Он сделал все возможное, чтобы успокоить их.

«Каков наш следующий шаг, инспектор?» — спросил Воан.

«Я должен попросить вас об одолжении, сэр», — ответил Колбек. «Каждый колледж полагается на армию скаутов. Они невоспетые герои этого университета».

«Не могу не согласиться с вами, инспектор».

«Когда леди Бернхоуп и ее дочь остаются здесь, кто присматривает за ними?»

«Конечно, они путешествуют со своими горничными, но я всегда приставляю к каждой из них разведчика. Он там, чтобы приносить, переносить, менять постели и удовлетворять любые другие потребности».

«Кого вы поручили присматривать за вашей племянницей?»

«О, это всегда был Артур Лагстоун. На него очень можно положиться».

«Я бы хотел встретиться с ним как можно скорее».

«Это можно устроить».

«Я тут кое над чем ломал голову», — сказал Перси Воэн, нахмурив брови. «Если мистер Таннадайн хладнокровно застрелил человека, почему его не держат под стражей?»

«Сэр Маркус имел слишком большое влияние на местного судью».

«Значит, он злоупотребил этим влиянием».

«Совершенно верно, сэр», — сказал Колбек. «Суперинтендант Таллис будет искать способы исправить ситуацию. Как сторонники закона и порядка, мы не можем позволить кому-либо уклониться от правосудия. Мистер Тунннадин вскоре будет привлечен к ответственности. Его статус члена парламента может обеспечить ему лишь определенную степень защиты. Этого будет недостаточно, чтобы спасти его от судебного преследования. О, «продолжал он с легкой улыбкой, — есть еще кое-что, что вам, возможно, интересно было бы узнать об этом джентльмене.

«Что это?» — спросил викарий.

«Исходя из соотношения вероятностей, я бы сказал, что крайне маловероятно, что мистер Таннадайн когда-нибудь женится на вашей кузине, Имоджин».

Перси Воэн был одновременно поражен и обрадован хорошими новостями. В кои-то веки отбросив свои запреты, он откинул голову назад и издал смех чистой радости, который эхом разнесся по всему четырехугольнику.

Клайв Таннадайн был не лишен тонких чувств. Использовав любовницу, чтобы смягчить свое разочарование, он начал испытывать угрызения совести. Люсинда Грэм удовлетворяла его потребности более двенадцати приятных месяцев и заслуживала большего, чем такое бесцеремонное жестокое обращение. Ему нужно было загладить свою вину. Поэтому, когда он вернулся в дом, он сделал это с корзиной цветов и серией извинений. Лелея свою обиду, Люсинда была склонна дать ему отпор, но Тунннадин продолжал приглаживать ее взъерошенные перышки и говорить ей, как много она для него значит. Ее гнев медленно растаял, сменившись смутным чувством