сыночек, что тебе нелегко, мы сделаем всё, чтобы тебя поддержать и помочь, — улыбнулась мама. — Но сейчас только ты сам в состоянии помочь себе. Для этого сконцентрируйся на уроках, а хоккей твой никуда от тебя не убежит. Ты и так уже зачислен в лигу, что не может не радовать. Потому возьми себя в руки и реши, что для тебя важнее: твоё будущее или желание потусоваться с друзьями до позднего вечера.
— Вообще-то, мы учились, — простонал я, закатывая глаза, — оказалось, что в кафешке, которую мы с парнями облюбовали, работают ботаники из МГУ и МФТИ. Тем особо заняться нечем, и они принялись помогать нам с экзаменами. Одному даже обещали баллов на экзамене докинуть, если Семёнчик наш сдаст, у него крёстный, оказывается, там преподаёт.
— Ладно, тогда кушай и отдыхай, — смилостивилась маменька и поцеловала меня в макушку. — Сегодня вечером ничего не планируй. Придут Смольцовы и надо будет продемонстрировать им, насколько мы дружная семья. Всё же карьера твоего отца от этого зависит. Сможем убедить их в финансировании, и будет совсем хорошо.
— А мне обязательно присутствовать на этом цирке? — наклонил голову и печально уставился в тарелку с курицей и пюрехой, словно они могли дать мне ответ.
— Да, — строго отрезал отчим.
— Они за семейные ценности и большую, красивую, показную сказку, — для меня пояснила родительница и тряхнула шевелюрой. — Бред сивой кобылы, но нам нужно подыграть в этой странной авантюре и не упустить возможности вытрясти с них лишних деньжат. Потому постарайся улыбаться, как можно шире, и не кривиться при виде их дочери. Да, она страшная, как моя первая свадьба, но привыкай к взрослой жизни, сынок. Не все люди будут тебе одинаково нравиться.
— Хорошо, понял я, — запустив пальцы в волосы, разлохматил те.
— И не криви нос, мне тоже не хочется им улыбаться, но такова работа, — покачал головой отец и пошёл обратно собираться.
Приходу этих зазнаек никто из нас не обрадовался, к тому же они постоянно строили дико пафосные лица и считали себя едва ли не царями и богами этого мира. Хотелось покрутить пальцем у виска, но было нельзя. Работа отца напрямую зависела от благосклонности этой чумной семейки. И теперь в очередной раз они решили вмешаться в мои планы и сделать так, чтобы захотелось побиться головой о стену. Как же задрало их постоянное присутствие на периферии моей жизни, но, с другой стороны, хоть что-то было относительно стабильным.
А про неуместные подкаты их драгоценной доченьки и вовсе приходилось молчать в тряпочку, ибо такого моя бедная психика просто не могла вынести. Она реально была страшной, и не в плане каких-то внешних дефектов. Истеричная, избалованная, вечно орущая и требующая всё по первому щелчку пальцев. Такую, как она, хотелось послать далеко и надолго, желательно так, чтобы по дороге ещё и потерялась. Но увы и ах, очередной вечер обещал стать весёлым напоминанием о том, почему я их ненавидел всей душой.
Задумчиво рассматривая себя в зеркало, пытался понять, что такое странное ворошилось в душе и не давало покоя. Ещё раз осмотрев себя в зеркале, поправил воротник рубашки-поло и постарался взять себя в руки. Никакой же трагедии не могло произойти в это погожее вечернее время. Через несколько часов Ира вновь возьмёт золото, и я с радостью поздравлю её, попутно избавившись от влияния надоедливой истеричной девки.
По окрику матери с сомнением понял, что нежеланные гости всё же пожаловали к нам на полчаса раньше. Собрав в кулак всю волю и решимость, вышел в гостиную и натянул на лицо самую приветливую из своих улыбок. Оставалось только молиться, чтобы ничего страшнее явления этой ненормальной семейки не произошло. Родители уже суетились вокруг гостей, а Варвара практически мгновенно повисла на моей шее, оставляя на щеке противный, маслянистый след от ярко-розовой помады.
— Мы принесли вина, милый привёз его из Франции, где купил в лучшем винном бутике, — щебетала Смольцова-старшая и кривила губы.
— Проходите, стол уже накрыт, — мать равнодушно махнула в сторону гостиной, где нам всем предстояло расположиться в этот светский раут.
— Не возражаете, если я включу фигурное катание? — как можно невиннее улыбаясь самой широкой улыбкой, вопросил у гостей.
— Я думал, настоящим мужика не престало смотреть эту нудную чушь, — скривился глава их долбанутой семейки.
— Катают наши одноклассницы, за выход на Олимпийские игры, — бросил я с пренебрежением, — это уже заслуга, достойная восхищения.
— О, тогда да, чемпионкам можно протянуть руку помощи, — оскалился этот жирный боров.
Захотелось врезать ему в рожу, но кинув взгляд на часы, решил не тратить время. Вот-вот должна была начаться сильнейшая разминка. Когда экран телевизора засветился, на нём как раз показывали француженку, которая занимала второе место. И вот под оглушительные овации стадиона не лёд выехала Иса. Её потрясающий чёрно-белый костюм притягивал взгляд. Она улыбалась и казалась такой лёгкой и воздушной, такой манящей и недосягаемой. Я с замиранием наблюдал за её разминкой.
И в одно мгновение в груди всё оборвалось. Когда оператор выхватил кусок льда, на котором в истерике билась Роза, а Ира лежала сломанной куклой, я думал, подохну на месте. Не прошло и мгновения, как картинка пропала и пустили повторы лучших моментов, комментаторы о чём-то затарахтели, но я не слышал ничего из этого, внутри буквально всё сгорало и выворачивалось наизнанку. Казалось, что вся моя жизнь рухнула и перестала существовать.
— Лёша, что с тобой? — мать тронула меня за плечо, привлекая к себе внимание. — Ты побелел, это кто-то из ваших девочек.
— Мне надо к ней, — заторможенно произнёс я. — Ира…
— Сынок, что случилось? — всё ещё непонимающе пыталась дозваться меня родительница.
— Моя Ира, она… — ком в горле не позволял говорить, хотелось выть.
— Лёш, — отец тряхонул меня за плечи и отвесил подзатыльник, — всё с ней нормально, только что сказали, что рассечение неглубокое и её просто увезли в больницу из-за обморока. Она жива! Да посмотри ты на меня! Слышишь, живая твоя зазноба! Разина бы не допустила, чтобы кто-то из её подопечных помер, она бы и дьявола с того света достала. Так что давай, пей.
— Да, — заторможенно протянул я и глотнул из стакана.
— Пришёл в себя? — отчим смотрел на меня так, словно впервые видел.
— Что
