был утыкан сталагмитами, как гвоздями утыкано ложе йога. Ну, одного из тех йогов, кто любит валяться на гвоздях.
Гаммер предложил заночевать в недавней галерее. Вихра ответила, что галерея сырая. Их слова кувыркались по залу, разрозненными эхами накатывали со всех сторон, и я не всегда понимала, о чём идёт речь, да и не слишком старалась понять. Только испугалась, что Вихра и Гаммер предложат вернуться в зал над камином. Не предложили. Петляли где-то поблизости, затем выбрали галечный пятачок и отнесли рюкзаки туда. Вот бы и меня кто-нибудь отнёс! Или оттащил. Или отволок. Неважно. Я бы не сопротивлялась.
Жалкие десять метров до галечного пятачка вымотали больше любого шкуродёра, но я их преодолела. Бок о бок с Настей рухнула под очередной сталагмит. Безучастно наблюдала, как Гаммер и Вихра обустраивают лагерь.
Первым делом они надули два коврика. Туристические коврики, судя по всему, должны были надуться сами, но лишь чуточку пошипели открытым клапаном и малость расправились. Гаммеру и Вихре пришлось напрячь свои лёгкие.
Бросив коврики на гальку, Гаммер достал два двойных спальника. Мне не хотелось отпускать его к Вихре. Тут не было ничего особенного – ну легли бы они вместе, и что? – но внутри заворочался глупый червячок недовольства. В то же время я бы предпочла лечь с Настей и ломала голову, на какие пары нам разбиться, пока не выяснила, что спальники нарочно подобраны зеркальные. У одного молния располагалась слева, у другого – справа, и Вихра быстренько соединила их в один огромный мешок на четверых.
Мы с Настей, не дожидаясь приглашения, стянули сапоги, каски, перчатки и грязнющие комбинезоны. Подкасники и прочую одежду не сняли, хотя от влажного подкасника жутко чесалась голова. Заползли в спальник. Не побрезговали подтащить под голову перепачканные в глине рюкзачки – лучшей подушки не нашлось.
Я легла бочком к Насте. Она буркнула, что от меня пахнет дохлой крысой, и повернулась ко мне спиной, а Гаммер, помогавший Вихре распаковывать еду, услышал бурчание Насти и зачем-то ляпнул, что видел неподалёку трупик летучей мыши. Ну вот серьёзно?! Почему бы Гаммеру иногда просто не промолчать? Хорошо хоть, он ограничился этим кратким замечанием, а мог бы нафантазировать целое мышиное кладбище с покосившимися надгробиями и крылатыми призраками, непременно обозлёнными и алчущими человеческой крови.
Когда Вихра отпустила Гаммера, он осторожно забрался к нам с Настей. Неловко, будто с опаской лёг ко мне и притих. Пришлось на ощупь отыскать его руку, потянуть к себе, и Гаммер наконец соизволил обнять меня сзади, поплотнее прижаться к моей спине. Вот уж от кого пахло дохлыми крысами! Но, зажатая между Настей и Гаммером, я согрелась. И мы бы уснули, но вскоре вывернулись в спальнике и обнаружили у наших голов алюминиевые тарелки со знатными кусками хлеба, сыра и колбасы. Отдельно на белоснежном полотенчике лежала домашняя выпечка и несколько упаковок «медена питка».
Под осанистым сталагмитом Вихра подожгла таблетки сухого горючего и в кружке варила супчик. Обычный куриный супчик быстрого приготовления. Его запах сводил с ума! Никогда прежде у меня так обильно не выделялась слюна! Я буквально захлёбывалась и поторопилась набить рот хлебом, а потом первая получила от Вихры горяченную кружку и стала самым счастливым человеком на планете! Ну, уж во всей пещере Смирнова точно.
Настя норовила поглубже вдохнуть поднимавшиеся из моей кружки густые пары. Я уворачивалась, не позволяя ей воровать запах моего супчика, и едва не расплескала его. Успокоившись, принялась жадно, обжигаясь, пить. По крохотному глоточку. Швыркала, сёрбала, хлюпала и прихлёбывала, и так мне сделалось хорошо, так меня разнежило, что я чуть не описалась. Ойкнув, сдержалась, но с ужасом поняла, что действительно хочу в туалет. Предпочла терпеть, потому что выбраться из спальника показалось бы худшим наказанием, а когда все получили по супчику, Вихра взялась варить какао, и я не знала, выть от жалости к себе или от полнейшего восторга.
Налобник Вихры умирал. Направленный на сухое горючее, он едва пересиливал скромный огонёк. Темнота вокруг окрепла, подступила к границам лагеря, спрятанного между десятком желтовато-белых сталагмитов, и раньше я бы испугалась, а сейчас меня не пугали даже тысячи тонн Кован Кая, громоздящиеся над нашими головами.
Какао мы пили из грязных кружек, и в нём попадались кусочки вермишели, но я наслаждалась им не меньше, чем какао на фундучном молоке из калининградского «Круассана». Почти такой же божественной показалась «медена питка», но всё же не такой, потому что я успела набить желудок и голод притупился. Покончив с ужином, почувствовала, что теперь готова спать.
Вихра, раздевшись и выключив фонарь, забралась к нам в спальник. Легла с краешку возле Насти и призналась, что прежде не ночевала в пещерах. Настя и Гаммер промолвили, что для них тут вообще всё в новинку, а я спросила, считается ли спуск по библиотечному лифту спелеологией. Настя сквозь полусон заверила меня, что очень даже считается.
– Значит, я опытная.
– Опытная… – согласилась Настя.
Закрыв глаза, я почему-то вспомнила, что царь Соломон мечтал подарить царице Савской драгоценные камни и отправился на их поиски сюда, в Родопские горы. Ну, не сам, конечно, отправился. Поручил кому-нибудь. И зря. Ему бы понравилось в Родопах. Может, и в сундуке Смирнова нас ждали не золотые монеты, а местные сапфиры? Вот дед Кирчо на пенсии собирал под Маджаровом аметисты. Мастерил украшения и отвозил на продажу в старый город Созополя. Забросил мастерить после того, как погибла Стефка, бабушка Вихры. Потому что состарился. Раньше всё делал с женой, а без неё уже не захотел. Похоронив Стефку, почти не выходил из дома, и это было грустно.
Растревожившись, я открыла глаза и увидела, что лежу под низким сводчатым потолком, украшенным плотными рядами натёчных иголочек, только иголочки были не из кальция, а драгоценные. Они сияли всеми цветами радуги, и особенно выделялся красный. Приподнявшись на локтях, я поняла, что угодила в каменный пузырь с кристаллами – в настоящую жеоду вроде тех, что красуются в Музее Мирового океана. Самоцветные наросты покрывали и стены, и пол. Я лежала на них, как йог лежит на гвоздях. Хотела разбудить Настю, Гаммера и Вихру, чтобы показать им, как переменился Зал обманутых надежд. Оглядевшись, никого не нашла. И выхода наружу не заметила. Полость жеоды замкнулась. Ни доступного лаза, ни различимой трещинки. Я попыталась вспомнить, как же попала внутрь, и вдруг сообразила, что в действительности жеода – это сундук Смирнова. Меня положили сюда ждать охотников за сокровищами. Пока они не отопрут сундук, я буду томиться здесь и любоваться радужными переливами драгоценных камней.
Я вновь открыла глаза и на сей раз не увидела ничего. Зажатая между Настей и Гаммером, смотрела в пустоту неподвижного мрака. Кажется, меня разбудил переполненный мочевой пузырь, но выползать из спальника я не собиралась. Нет уж, спасибо. Не хватало ещё потеряться среди сталагмитов. Я предпочла уснуть. Мгновенно провалилась в сон, только спала недолго, и повторное пробуждение оказалось мучительным. Заболела голова, запульсировало измождённое тело, и я почувствовала, что скоро точно описаюсь. Это Гаммер мог терпеть хоть целые сутки. За день, проведённый в пещере, он лишь однажды отбежал в сторонку, а мы с Настей отбегали по три-четыре раза. И меня взяла такая обида, что захотелось ущипнуть Гаммера. Щипать я, разумеется, никого не стала.
Вдалеке едва различимо рокотал пройденный нами камин. Рядышком падали капли воды. Они гулко разбивались о пол и отбрасывали сложное эхо. Капля за каплей. Каждые десять-пятнадцать секунд. Я поняла, что слышу, как растут сталагнаты. Убаюканная ими, опять бы задремала, но боль в мочевом пузыре стала невыносимой, растеклась по животу, и я тихонько спросила:
– Кто-нибудь проснулся?
После моих слов все звуки, наполнявшие пещеру, пропали. Теперь я различала лишь собственное дыхание.
– Я сплю… – отозвалась Настя.
– Пойдём писать.
– Сплю!
– Я не говорю просыпаться. Просто отойдём и пописаем.
– И как ты это представляешь?
– А я, кажется, уже пописал, – промолвил Гаммер.
Мы с Настей, усмехнувшись, полезли наружу.
Мышцы одеревенели, и боль притупилась. Под нами предательски заскрипела галька. Я решила поменять прокладку и согласилась с Настей, что без налобника не обойтись. Нащупала первую попавшуюся каску. Щёлкнула кнопкой. Свет не зажёгся. Схватила следующую каску
